Теоретические аспекты
Мировые войны это цивилизационные процессы. В них участвуют так много людей, что на цивилизационном уровне изучения эти процессы можно рассматривать как объективные и изучать с помощью естественно научной, а не гуманитарно-экспертной методологии. На мой взгляд, все трактовки истории процессов такого масштаба имеют следующие системные недостатки методологического плана:
- Фрагментация научного знания. Одни историки изучают военную составляющую, другие экономическую, третьи социальную составляющую. Но из такой мозаики не складывается цельная цивилизационная картинки – данные различной отраслевой тематики между собой очень тяжело сравниваются на отраслевом уровне изучения.
- Неправильно выбранная хронология для оценки процессов. Мировые войны нельзя анализировать исходя из их хронологии, в виде предпосылок к войне, хода военных действий, итогов и последствий войны. Мировые войны являются частью гораздо большего и масштабного процесса, который и следует трактовать.
- Всё ещё высокая доля этической составляющей мешает пониманию объективной составляющей. Вопрос стоит ребром – либо мы клеймим вечным позором одних и прославляем других, либо мы пытаемся понять логику объективных процессов. Нельзя одновременно находиться в позиции научного исследователя и в позиции судьи.
- Зависимость большинства исследователей от существующих официальных трактовок истории, которые поддерживаются государством. А для государств, как для заказчиков, важно получить в качестве официальной трактовки истории, качественный наукообразный PR-продукт, который позволит проводить манипулирование массовым сознанием, начиная со школы, которая должна растить патриотов, и, заканчивая пенсионерами, которые должны верить официальной трактовке истории больше, чем собственным воспоминаниям. Всё трактовки, противоречащие официально критикуются кланом государственных или около государственных историков, объявляются маргинальными и не допускаются к популяризации.
В результате официальные версии истории не проверяемы, т.е. не научны. В них остаётся либо верить, либо не верить. Чему-либо научить официальная версия истории, как составная часть государственной системы манипулирования сознанием не может. Причем независимо от уровня демократии в этой стране. На её основе невозможно создание эффективных прогнозов. Официальная история, это именно та, которая учит тому, что ничему не учит. А любая научная трактовка истории на выходе должна содержать прогноз. Постижение прошлого должно проверяться погрешностью постижения, т.е. прогнозирования будущего, выполненного на его основе.
Прежде, чем дать определение мировых войн, хочу ещё раз акцентировать внимание, что и это определение в частности и вся трактовка мировых войн выполняется не на историческом, а на цивилизационном уровне изучения, который является более общим по отношению к историческому. А при переходе изучения одного и того же объекта от более частного к более общему уровню изучения, за счет изменения масштаба рассматриваемых событий, происходит кардинальное упрощение формулировок без потери смысла.
Приведу пример из рассматриваемого периода. Во время битвы за Британию немецкому истребителю Messerschmitt Bf.109E противостоял британский Spitfire Mk.I. Дискуссии о том, какой истребитель имел лучшие тактико-технические параметры – продолжаются по сей день. Участвующие в них тысячи экспертов и ветеранов, обосновывая своё мнение, приводят сотни технических, эксплуатационных и других параметров. Но при переходе от тактико-технического уровня к стратегическому, эта сотня параметров сводится к двум-трём. Это соотношение потерь в воздушных боях между этими истребителями, (на одного сбитого Bf.109E приходился 1,2 сбитый Mk.I), оперативная дальность Bf.109E и соотношение потерь истребителей над своей и вражеской территорией, определявшая судьбу пилотов, прыгнувших с парашютом. Для понимания на тактико-техническом уровне необходимо быть одновременно и пилотом и инженером. Причем инженером одновременно по двигателям, аэродинамике и авиационному вооружению. А пилотом с опытом боевого использования как немецкого, так и британского истребителей. А сведение сотен параметров к нескольким при переходе с тактико-технического на стратегический уровень позволяет, в первом приближении, сравнить эти истребители, в конкретных условиях Битвы за Британию, не специалисту. Аналогично, при переходе на цивилизационный уровень изучения большая часть исторических параметров из разных отраслей сводятся к нескольким цивилизационным параметрам доступным для понимания не специалистом.
После такого вступления можно дать определение мировых войн, на основе Модели развития технологической цивилизации. Мировая война это масштабная тотальная война, происходящая во время фазы взрывного ускоренного научно-технологического и культурного развития. Такое определение позволяет четко отсечь попытки разных авторов продолжить счет мировым войнам. Масштаб Корейской войны явно не дотягивает до мировой, а уже Вьетнамская и все последующие войны были уже во время завершения и после фазы быстрого взрывного развития. Не только были, но и будут тоже вплоть до начала следующего скачка. Итак, с одной стороны, масштабность мировых войн однозначно свидетельствует о том, что это цивилизационные процессы. С другой стороны это слишком короткие процессы, чтобы их можно было изучать с помощью цивилизационного анализа. Противоречия в этом нет – все короткие процессы являются частью более длительных, доступных для изучения на цивилизационном феноменологическом уровне. С цивилизационной точки зрения, Первая Мировая, социальные революции, приход к власти коммунистов и национал-социалистов и бурное развитие стран, где это произошло, Великая Депрессия и Вторая Мировая Война являются частями единого цивилизационного процесса. Просто в разные годы информационно преобладали его разные отраслевые составляющие. Во время войн информационно, естественно, преобладала военная составляющая, во время социальных потрясений и преобразований – социальная составляющая, а во время Великой Депрессии – экономическая составляющая. На самом деле, все эти, а также другие составляющие были разными отраслевыми проявлениями единого цивилизационного процесса, который и следует изучать, если мы хотим что-либо понять на долгосрочном цивилизационном уровне. Справедливо и обратное. На примере сравнения Messerschmitt Bf.109E и Spitfire Mk.I было показано, что стратегический уровень не редуцируется до технического и тактического. Точно также, сколько не изучай социальные причины и детали прихода к власти большевиков и последующую практику строительства социализма вы не сможете сделать проверяемые долгосрочные выводы. Как детально не описывай Великую Депрессию, всё равно не выйдешь на понимание её долгосрочных причин и логики развития, выраженное в проверяемых прогнозных показателях. Из-за того, что более детальные феноменологические уровни изучения не сводятся к более общим без наличия теоретической концепции на более общем уровне. Поэтому когда мы видим трактовку коммунизма данную историками, о том, что это был грандиозный социально-экономический эксперимент, то фактически это означает отсутствие трактовки, которую можно прогнозно проверить. И признание того, что на уровне изучения социальных процессов научная трактовка коммунизма, как цивилизационного процесса не возможна в принципе. Аналогично, когда экономисты пытаются дать свою экономическую, т.е. отраслевую трактовку Великой Депрессии, то они тоже не выходят на проверяемые прогнозные долгосрочные показатели. И не выйдут, поскольку более частные (отраслевые) методы анализа в принципе не могут сформулировать проверяемые выводы, на более масштабных и долгосрочных феноменологических уровнях изучения. Итак, если мы хотим понять объективные причины мировых войн, то необходимо на цивилизационном феноменологическом уровне изучения рассматривать период примерно с 1914 по 1945 годы. Сформулировать рабочую гипотезу в виде наиболее общей трактовки существующего массива исторической информации. Составить на основе рабочей гипотезы прогнозы, детализировать их в отраслевом плане. Проверить эти прогнозы, хотя бы частично. Это позволит конкретизировать рабочую гипотезу по методу последовательного приближения. Также можно будет частично вносить изменения в оценку достоверности исторических источников, удаляя пропагандистские фальсификаты. Поскольку раньше практика прогнозной проверки трактовки истории, практически, отсутствовала, о рабочей гипотезе, как о первой экспериментальной, т.е. прогнозно проверяемой трактовке истории можно говорить только в первом приближении. Но при применении метода последовательного приближения именно первое, приближение не только проще всего проверяется, но и имеет максимальное практическое значение. Кроме того, первое приближение позволяет сформулировать предельно простую формулировку рабочей гипотезы доступную для понимания не то, что не специалистами по цивилизационному анализу, а даже школьниками. В предельно простом и сжатом виде трактовка периода истории с 1914 по 1945 годы на основе Модели Развития технологической цивилизации формулируется следующим образом – «Мировые войны, социальные революции и экономические потрясения периода с 1914 по 1945 год являются проявлениями цивилизационного инерционного кризиса ускорения». Ускорения научно-технологического и культурного развития. И всё! Это усложнять просто, а упрощать гораздо сложнее. В этом плане этой формулировке, конечно, далеко, и до китайского «Времени перемен» и до Ибн Хальдуновского всплеска асабии или Гумилёвского толчка пассионарности, которые по сути описывают один процесс. Но Модель развития технологической цивилизации позволяет достаточно детально конкретизировать эту трактовку по отраслевым проявлениям, причем не только в отношении событий прошлого, но и будущего. Не только в далёком будущем, а в ближайшие 5-10 лет. Также она позволяет оценить возможность управления аналогичными процессами в будущем.
Как я писал ранее, научно-технологическое и культурное развитие является комплексным, неделимым и единственным видом развития на цивилизационном феноменологическом уровне изучения. Это не значит, что другого развития нет, это означает, что другие типы развития, например, биологическое, находятся на других уровнях изучения. На уровне технологической цивилизации всё сводится к единому и неделимому научно-технологическому и культурному развитию и к внешним условиям, в которых оно происходит. Именно это единое научно-технологическое и культурное развитие и начало резко ускоряться, начиная, примерно, с 1870 года. В течение первых 25-35 лет как-бы ничего особенного не происходило, просто наблюдалось значительное ускорение количественных показателей без их перехода в качественные. Рост потенциала без разряда. Фундаментальные научные открытия посыпались как из рога изобилия, но они ещё не достигли технологического, социального, геополитического и других «отраслевых» уровней. В результате предыдущее поколение, т.е. те, чей пик активности пришелся на период с 1840 по1870 годы, стало поколением классиков и отцов-основателей. А, следующее за ним, первое поколение эпохи скачка всегда получает самый высокий уровень асабии/пассионарности. Это поколение пророков, вождей-революционеров, коренных реформаторов, гениев и злодеев. В последней фазе это поколение родилось примерно с 1870 по1900 годы. И произошло это не из-за влияния особых космических лучей. Причина в другом – это было первое поколение, полностью сформировавшееся в условиях резко ускоренных темпов научно-технологического и культурного развития. Они были уже полностью к нему адаптированы, воспринимали его естественным и полагали, что так отныне будет всегда, и по-другому просто не может быть. Также это было первое сравнительно многочисленное поколение начавшегося, вследствие научно-технологического и культурного скачка и демографического бума. Они видели фантастические перспективы, которые открывают резко ускорившиеся темпы научно-технологического и культурного развития вплоть до бессмертия и формирования общества всеобщего достатка и отсутствия социальных противоречий, где каждый будет занят творческим трудом. По сути, это было повторением идеи царства Божьего на Земле из прошлых фаз быстрого развития. Повторением более рациональным, не в виде религии, а в виде идеологий. Почему скачок Модерна, в отличие от предыдущих скачков, вместо новых религий, принёс новые идеологии? Потому что в предыдущей длительной фазе медленного развития между Ренессансом и Модерном значительная часть стран располагалась в благоприятной зоне сбалансированной колонизации. А это зона светской рациональности, развития науки и востребованности демократии и прав человека. На такой рациональной почве просто не могла вырасти новая религия или реформа старой религии. Поэтому возникли новые идеологии, как более рациональные формы религий.
На пути к всеобщему светлому будущему есть два препятствия, которые представляются пассионарному поколению вполне преодолимыми. Первое состоит в том, что огромный поток научных открытий очень медленно и слабо улучшает жизнь большинства людей. За короткий, по цивилизационным меркам, срок необходимо донести феноменальные темпы научного развития путём технологического прорыва на бытовой уровень самых отдалённых провинций. Решается эта задача просто – концентрация ресурсов по ключевым направлениям. Это решение универсальное, оно применялось и во времена Христа и во времена Магомета и во времена большевиков. Большинство новых мировых религий на этапе взрывного роста обеспечивают концентрацию ресурсов по религиозному признаку, коммунизм по социальному признаку, а национал-социализм по этническому признаку. С цивилизационной точки зрение, представляется, что это, пожалуй, лучшее определение коммунизма и национал-социализма как идеологий, обеспечивающих концентрацию ресурсов по социальному и этническому признаку. Понятно, что в каждой фазе цивилизационного взрывного роста эти идеологии и религии имеют собственное название. Но всё это проявления единого циклического цивилизационного процесса, отличающиеся между собой уровнем научно-технологического и культурного развития и внешними условиями. Всё, что мешает концентрации ресурсов объявляется вредным, отжившим и тормозящим движение ко всеобщему благополучию и счастью.
Другим препятствием на пути к светлому будущему является неравенство начальных условий. Результатом сравнительно медленного развития предыдущих веков, в последнем по времени случае это примерно с 1650 по 1870, стало то, что одни страны, классы и социальные группы получили гораздо более привилегированное положение, чем другие. Это нормальное состояние иерархически структурированного общества. Уровень иерархичности и её формы также определяются закономерностями цивилизационного развития, но сейчас речь идёт не о них. В данном случае важно то, что спустя примерно одно поколение после начала фазы великого научно-технологического и культурного скачка эти страны, классы и социальные группы естественно по-прежнему не хотят терять ни своё привилегированное положение, ни, обеспечивающую его существующую жесткую иерархическую структуру общества.
Понятно, что противоречия, вызванное не благоприятностью начальных условий выше в странах, ранее лишенных возможности проводить сбалансированную колонизацию окружающего пространства. Да и уровень иерархичности прав и расслоения в доходах в этих странах заметно выше. Всё это приводит к массовому осознанию в рамках новой (реформируемой) религии или идеологии необходимости заменить старую консервативную структуру общества, ориентированную на очень или сравнительно медленные темпы развития на новую, динамичную и адаптированную к резко ускорившимся. Масштаб противоречий между сторонниками и противниками столь масштабных преобразований, между теми, кто будет осуществлять концентрацию ресурсов и теми за чей счет она будет осуществляться, является критическим как за прошедшие с прошлого скачка века, так и для безопасности технологической цивилизации в целом. Противоречия как внутри стран, так и между ними решаются социальными революциями, сопровождающими массовое распространение новых религий или идеологий и мировыми войнами с масштабными завоеваниями с массовыми жертвами в результате применения новых видов вооружения, основанных на самых последних технологических достижениях и массовыми репрессий по этническому, религиозному и социальному признакам. Понятно, что наиболее острые противоречия не могут быть в ведущих, центральных странах, иначе они не были бы таковыми. В то же время они не могут быть на дальней периферии цивилизации, более отсталой и с плохими коммуникациями. Поэтому все пророки, вожди и реформаторы рождаются и большую часть своих свершений осуществляют на ближней периферии.
Второе тридцатилетие после начала фазы резкого ускорения научно-технологического и культурного развития является тем самым драматичным и трагичным великим Временем Перемен по китайской культурной традиции. Временем, когда становится особенно очевидно, что практика цивилизационного развития, увы, совершенно не укладывается ни в какие этические рамки отношений между людьми и тем более в рамки гуманизма, сколько бы об этом не говорили и не писали пророки и вожди.
В череде мировых войн и революций, только на первый взгляд выделяется Великая Депрессия. При более детальном рассмотрении становится очевидно, что она является таким же звеном большого цивилизационного процесса, как и мировые войны, социальные революции и распространение новых религий/идеологий. При рассмотрении Великой Депрессии следует обратить внимание на то, что Великая Депрессия наиболее ярко проявлялась в странах, где возобладали противники новых идеологий коммунизма и национал-социализма. Причем возобладали опять же не просто так. Эти страны до начала фазы цивилизационного научно-технологического и культурного развития находились в благоприятных условиях сбалансированной колонизации. Особо благоприятные условия после завершения Гражданской войны сложились в США. В Британии и Франции на рубеже XIX – XX веков условия были несколько хуже. Они были в зоне недостаточных собственных возможностей для сбалансированной колонизации многочисленных колоний. Но в то же время, это не шло ни в какое сравнение с Россией и Испанией Нового Времени. Т.е. США, Франция и Британия и до скачка развивались быстрее других. Структура их общества была с самого начала ориентирована на более высокие темпы развития, поэтому и внутренние противоречия, вызванные скачком, были меньшими, чем в странах с неблагоприятными начальными условиями. Т.е. Великая Депрессия началась и была наиболее острой именно в центре иерархической мир-системы. Т.е. новые религии и идеологии возникают несколько раньше и на ближней периферии, а Великие Депрессии происходят в центре и чуть позже. При этом, в терминологии Тойнби, внешний пролетариат ближней периферии революционен, а в центре более консервативен. И определяется всё это объективными параметрами цивилизационного развития, которые приводят к существенной разнице нарастающих противоречий возникающих в разных частях технологической цивилизации из-за резкого ускорения темпов научно-технологического и культурного развития. Эта разница, кстати, не позволяет новой религии-идеологии рассчитывать на победу в центре мир-системы не только пока живы создавшие их пророки и вожди, но и до завершения фазы научно-технологического и культурного скачка. Т.е. Христос и Лютер, ни при каких обстоятельствах, не могли въехать победителями в Рим. Ленин не мог рассчитывать на победу социалистической революции в США, а Гитлер на победу над Британией. Новые религии-идеологии если и получают признание в центре, то гораздо позже и совершенно в другом виде. Не в виде религий/идеологий внешнего пролетариата, а виде государственных религий/идеологий империй. Но это отдельная тема, поэтому вернёмся к Великой Депрессии. Естественно, что резкий рост цивилизационных противоречий, вызванный гигантским ускорением темпов научно-технологического и культурного развития не мог не проявляться на уровне финансовых противоречий, которые сначала кажутся незначительными, а затем накапливаются и вызывают классический обвал с многочисленными эффектами домино в отраслевом и географическом направлениях. Рассмотрим пару из них. В фазах медленного развития естественной является привязка валют к наиболее стабильному и удобному ресурсу. Издревле это было золото. Эта привязка лучше всего укрепляет доверие к валюте, т.к. рост добычи золота не только прогнозируем, но и примерно соответствует темпам роста экономики в целом. Но во Времена Перемен золотое правило перестаёт работать. Вспомните обвал цен на золото вызванный конкистадорами, сначала грабившими Новый Свет, а затем организовавшими там его добычу. В 20 веке доступный для колонизации Новый Свет не открыли, поэтому темпы роста добычи золота стали катастрофически отставать от темпов научно-технологического и культурного развития. И массовый вывоз золота из СССР не мог его компенсировать – золотой стандарт стал золотой удавкой для стремительно развивающихся экономик центральных стран. Стоимость кредитных ресурсов для реальной экономики до начала Великой Депрессии постоянно росла и приближалась к 20%. Понятно, что это не могло долго продолжаться и привело к драматическим последствиям. Другим фактором, вызвавшим масштабные финансовые противоречия, стало замедление темпов ускорения научно-технологического и культурного развития. Т.е. вторая производная стала меньше 0. С начала фазы Модерна росла не только скорость развития, но и ускорение этой скорости. В 20-х года минувшего века наблюдались максимально возможные темпы развития. Но во второй половине 20-х годов произошло естественное снижение темпов ускорения этого развития. Естественное, потому, что в противном случае технологическая цивилизация пошла бы в разнос и уважаемый читатель по определению не мог бы читать данную статью, т.к. цивилизационный коллапс давно бы уже состоялся. Т.е. тофлеровский шок будущего наблюдался не в 60-70 годы и наблюдается не сейчас, а гораздо раньше. А в 60-е наблюдалась лишь инерционная волна этого шока, который к тому времени уже выдыхался. Это похоже на то, как цунами, вызванное землетрясением, может достичь отдалённой бухты спустя часы после завершения самого землетрясения. Любое замедление начинается со снижения темпов ускорения, что и произошло накануне и во время Великой Депрессии. Также на естественность замедления указывает его циклический исторический характер.
Так, что не угрожает технологической цивилизации ни цивилизационный коллапс, ни сингулярность, а шок будущего давно уже прошел. Впрочем, и пределов роста тоже не существует, во всяком случае, на цивилизационном феноменологическом уровне.
Понятно, что это упрощённое, механистическое представление. Но для первого приближения в ряду последовательных приближений, именно механистическое представление представляется наиболее значимым. А дальше все желающие могут его проверять, детализировать и уточнять.
Указанные и другие противоречия сложились до начала Великой Депрессии и были объективными. А уже после на них начали влиять ошибки управления финансовыми процессами. А как же страны выходили из депрессии? Понятно, что была придумана масса, финансовых, управленческих, политических, социальных и других инноваций. Но это всё на отраслевых уровнях изучения. На цивилизационном же уровне ничего нового придумано не было. Кейнсианство, социальное государство, эмансипация, повышение доли государства в распределении ВВП, приоритет прав человека, повышение значимости государственной пропаганды и другие преобразования являются более мягким, более консервативным вариантом радикальных идеологий коммунизма и национал-социализма. Великая Депрессия резко ускорила эти процессы. А сама, по сути, стала мягким аналогом Великой Октябрьской Социалистической революции, запустив процесс конвергенции этих систем, который закончился только с завершением Модерна. Поэтому если полагать, что практика советского социализма была мягким вариантом немецкого национал-социализма, то этот ряд необходимо продолжить, указав, что западное социально ориентированное государство, сложившееся к 50-х первой половине 60-х годов XX века было мягким, рыночным вариантом социализма. При этом с цивилизационной точки зрения разница между ними определяется одним единственным показателем -ориентированностью на разные темпы научно-технологического и культурного развития. Национал-социализм был ориентирован на самые высокие темпы развития, советский социализм на чуть более медленные, западные социальные государства на ещё более медленные. Все остальные отраслевые различия на цивилизационном феноменологическом уровне изучения сводятся к этому. Поскольку Великая Депрессия была существенно более мягким потрясением/преобразованием, то её социальные, культурные, военные компоненты проявлялись гораздо с меньшей амплитудой. Поэтому она и проявлялась преимущественно в экономической сфере. Но в целом, Великая Депрессия находится в том же ряду инерционных кризисов, что Первая Мировая война, Великая Октябрьская Социалистическая революция, приход к власти в Италии фашистов, а в Германии национал-социалистов и Вторая Мировая война.
Прогнозные аспекты
На этом краткое изложение гипотезы об объективных причинах мировых войн можно считать завершенным. Дальнейшего обоснования на 300 страниц с примерами и картинками не будет. Это гуманитарные тексты обосновывают, а естественно научные предположения проверяют. Проверяют, наблюдательным путём, т.е. прогнозно. Логично было бы дать прогноз даты следующей Мировой войны. Сделать это легко. И частично проверить его можно, не дожидаясь завершения срока. Но прогноз времени следующей Мировой войны, к счастью, лишен практического смысла. Ни в этом, XXI, веке, ни в следующем, XXII, Мировые войны не возможны! Масштабные войны, конечно будут. Но войн, подходящих под определение Мировых не будет. Во-первых, в ближайшие пару веков не будет повторения фазы научно-технологического и культурного скачка. Великое Время Перемен прошло, и следующее не может быть скоро. Во-вторых, масштабные тотальные войны тоже не возможны, как минимум снова до следующего скачка. Тем не менее, полностью прогнозно проверить предлагаемую трактовку Мировых войн можно будет, не дожидаясь следующего скачка, а в течение ближайших десятилетий. Дело том, что согласно Модели Развития технологической цивилизации, на основе которой предлагается данная трактовка Мировых войн, давно наблюдаемый кризис постсоветских стран и предстоящий кризис большинства других стран планеты является полностью обратным процессом к рассматриваемому периоду Мировых войн, социальных революций и Великой Депрессии. В самом деле, если период с 1914 по 1945 годы был цивилизационным инерционным кризисом ускорения, то предстоящий цивилизационный кризис, который начнётся с выходом мирового экономического кризиса за преимущественно экономические рамки, будет обратным ему инерционным кризисом замедления. Вот этот прогноз обратного процесса и позволяет полностью проверить предложенную трактовку мировых войн, не дожидаясь следующей. Ведь большая часть процессов предстоящей Смуты будет либо противоположна, либо аналогична, периоду Мировых, войн, революции и экономических кризисов. Напомню, что мы говорим о первом, механистическом приближении, в методе последовательных, всё более детальных, приближений, поэтому для начала вполне достаточно точно расставить знаки +/-, определив, какие процессы будут протекать в противоположном направлении, а таковых будет большинство, какие аналогично процессам из эпохи 1914-1945 годов.
Предстоящая фаза смуты и прошедшая фазе мировых войн аналогичны по следующим параметрам:
- Обе эти фазы бывают только один раз в цикле научно-технологического и культурного развития технологической цивилизации, причем, естественно, сначала всегда наблюдаются фазы мировых войн, как цивилизационные кризисы ускорения, а затем фазы мировых смут, как цивилизационные кризисы замедления
- И фаза мировых войн, и фаза мировых смут имеют примерно равную продолжительность, соответствующую времени активной деятельности одного поколения, т.е. примерно 30 лет
- Острота обеих кризисов зависит от уровня благоприятности внешних условий
- И фаза мировых войн, и фаза мировых смут проявляется не только и не столько через военное противостояние, не менее важно, экономическое, научно-технологическое, социальное и культурное соперничество противостоящих стран и блоков
Предстоящая фаза смуты и прошедшая фаза мировых войн противоположны по следующим параметрам:
- Мировые войны происходят во время максимальных темпов научно-технологического развития, поэтому создаётся иллюзия, что они его ускоряют. Виды вооружений и тактика его использования меняется многократно. Смуты происходят во время замедления темпов научно-технологического развития. Смута не ускоряет развитие вооружений. Более того, происходит частичная его примитивизация с отказом от ряда военных высокотехнологичных достижений предыдущей фазы быстрого развития.
- Концентрация ресурсов для достижения целей является максимально эффективной во времена мировых войн и не эффективной во времена великих смут. Мировые войны всегда тотальные, а смуты всегда не тотальные. Во время смут наблюдается частичная приватизация военного дела.
- Фазы мировых войн происходят в условиях глобализации, а фазы мировых смут в условиях регионализации
- Фазы мировых войн турбулентны и сложно прогнозируемы. Например, невозможно заранее прогнозировать кто победит-либо лагерь сторонников новой религии/идеологии либо лагерь их противников. А во время фаз мировых смут победители известны заранее. Это те территории и страны, которые имеют лучшие внешние условия применительно к технологическому уровню, достигнутому к завершению последнего скачка. В целом, смуты прогнозируются гораздо проще и точнее. Прогноз победителей и проиграших ещё не начавшейся смуты давно опубликован.
- Фаза мировых войн это пик пассионарности/ассабии – время великих пророков, героев и/или злодеев, великих государственных деятелей. На этом фоне эпических и легендарных событий фаза смуты это безликое время минимума пассионарности/ассабии. Злодеев хватает, но все они какие-то примитивно-безликие, с поиском героев возникают проблемы, а великие государственные деятели отсутствуют как таковые.
- Фаза мировых войн это противостояние больших блоков, коалиций стран. В противоположность этому фазы мировых смут это противостояние где непосвященному в детали цивилизационного анализа наблюдателю кажется, что каждый воюет с каждым. Так происходит из-за преобладающего влияния внешних условий над господствовавшими раньше консолидирующими факторами (религиозными, идеологическими, этническими, культурными и т.д.), в условиях максимального развития регионализации, как процесса обратного глобализации.
Исторические аспекты
С одной стороны, естественно научный цивилизационный анализ может давать прогноз прошлого с той же погрешностью, что и будущего. Это у истории, как гуманитарной дисциплины нет сослагательного наклонения, а у цивилизационного анализа оно есть. С другой стороны, необходимо помнить о существовании феноменологических уровней изучения, жестко разделённых между собой. Т.е. прогнозировать прошлое мы можем только на цивилизационном уровне, но не на уровне событийной истории. Это означает, что мы можем, например, с заранее известной погрешностью заявить, что такого-то масштабного и продолжительного исторического процесса не было, поскольку оно противоречит закономерностям цивилизационного развития. Но, опираясь, только на цивилизационный уровень понимания процессов мы никогда не сможем реконструировать событийную историческую последовательность событий, поскольку это разные феноменологические уровни изучения. Это то, как наблюдая за поведением человека, мы не может изучать физиологию его органов. А изучая физиологию органов мы никогда не разберёмся во внутриклеточном метаболизме клеток, составляющих эти органы. Или другой пример. Климатологи могут прогнозировать изменение климата не только в будущем, но и в далёком прошлом. Но климатологи в принципе не в состоянии выйти на реконструкцию погоды в указанной дате, например, Юрского периода. Также по причине того, что это другие феноменологические уровни изучения. Т.е., например, можно утверждать, трактовка татаро-монгольского ига, принятая сначала в российской, а затем в советской исторической традиции имела недопустимо высокую погрешность. Но никакое понимание цивилизационных процессов не сможет реконструировать событийную историю того периода.
Но даже такой общей цивилизационной картинки сверху достаточно для определения фаз мировых войн, экономических потрясений и социальных революций, несущих новые религии/идеологии аналогичные периоду первой половины 20 века.
Итак, ближайшей к 20 веку фазой мировых войн было время Реформации, Возрождения и Великих географических открытий. Аналогичное по цивилизационным параметрам великое Время Перемен, оно же время научно-технологического и культурного скачка. Оно же предыдущий пик максимальной пассионарности/асабийи. Знаковые личности: Колумб, Карл V, Франциск I, Генрих VIII, Сулейман I, Леонардо, Коперник, Лютер, Кальвин, Кортес. Можете самостоятельно составить аналогичный список для пассионарной фазы Модерна и убедитесь насколько похожи эти списки по масштабу представленных личностей, кардинальности проводимых ими преобразований и гениальности. А ведь это не дубликаты, возникшие вследствие неправильных исторических датировок, а периодически повторяющиеся фазы цивилизационной востребованности гениев и злодеев пророков и революционеров и вождей и завоевателей. И периодически повторяющихся фаз мировых войн. У каждой фазы мировых войн есть новое оружие массового поражения, соответствующее технологическому уровню. В первой половине XVI века это была линейная тактика, полевая артиллерия с артиллерийским обозом, а также ручное стрелковое оружие, эффективность которого, наконец, превысила эффективность арбалетов. Также во время каждой фазы есть массовые репрессии по этническому, религиозному или социальному признакам. Тем не менее, очевидно, что относительный масштаб и жестокость войн, трагизм массовых репрессий в Европе первой половины 20 века был существенно выше, чем аналогичной фазе XVI века. Почему так произошло? Фаза мировых войн в XVI веке была существенно мягче, чем в 20 веке из-за существенно лучших внешних условий. Колумб открыл Новый Свет доступный для массовой колонизации. Открылось «не паханое» поле деятельности для пассионариев, которое обеспечило огромный приток ресурсов и позволило резко усилить социальные лифты без необходимости совершать великие социальные революции или вести тотальные войны. Поэтому в XVI веке великое Время Перемен в западной Европе обошлось сравнительно малой кровью.
Если углубляться дальше в прошлое, то следующей фазой Мировых войн будет эпоха Крестовых походов. И здесь следует признать, что об этом времени мы знаем гораздо меньше, чем не знаем, а значительная часть массива исторической информации имеет недопустимо большие искажения. Как происходило это искажение рассмотрим на более близком для нас по времени примере Второй Мировой войны. Еще недавно в учебниках по истории указывалось, что крупнейшее в истории танковое сражение произошло под Прохоровкой, где во встречном бою столкнулись советские и немецкие танковые соединения. В результате кровопролитной битвы советским войскам удалось нанести критически высокие потери элите панцерваффе в виде II и III танковых корпусов, вооруженных новейшими «Тиграми», «Пантерами» и «Фердинандами». Реальность была полностью противоположной преобладающей исторической трактовке. Для начала крупнейшее по количеству участвующей техники танковое сражение состоялось не под Прохоровкой в 1943 году, а под Дубно в 1941 году. Главное, что встречного танкового боя 12 июля 1943 года под Прохоровкой не было, как такового. 11 июля немцы продвинулись дальше, чем планировало советское командование, и успели захватить очень выгодные позиции, которые по советским планам наступления должны быть исходными для наступления 5 гвардейской танковой армии. Немцы, под руководством Пауля Хауссера знали о предполагаемом контрударе советских войск, поэтому в ночь на 12 июля перешли в оборону, разместили противотанковую артиллерию и замаскированные позиции своих танков. Вот об эту стену с неудобных исходных позиций и при недостаточной артиллерийской и авиационной поддержке и разбилось наступление 5 гвардейской танковой армии с огромными потерями для советских войск и минимальными для немецких. Причем поле боя осталось за немецкой стороной, что ещё больше увеличило потери советской техники. При этом в сражении под Прохоровкой не участвовали ни «Пантеры», ни «Фердинанды», ни «Тигры». «Пантер» и «Фердинандов» на этом направлении не было вообще, а все остающиеся «Тигры» были на ремонте. Затем, после завершения операции «Цитадель» и отхода немцев, на фронт прибыла партийная комиссия во главе с товарищем Маленковым. Разобралась с причинами столь феерического поражения, определила виновных и указала в каком ключе советским СМИ, т.е. пропагандистам, агитаторам, а впоследствии и историкам трактовать это событие. Так исчезло провальное наступление и возник миф о встречном бое с новейшими немецкими танками с танковыми таранами и прочей экзотикой. Детальнее это описано в книге директора музея Курской битвы В. Замулина «Засекреченная Курская битва». И постепенно советская версия истории стала доминирующей. Притом, что монополии ни на информацию, ни на историческую традицию ни у ВКП(б), ни у кого-либо другого не было. И в XVI веке после начала Реформации монополии на информацию и историческую традицию не было. А в аналогичной фазе мировых войн во времена Крестовых походов почти полная монополия была у церкви. И была ещё много веков после завершения Крестовых походов. Поэтому можно утверждать, что большая часть массива исторической информации эпохи Крестовых походов и более раннего времени имеет недопустимо высокий уровень погрешности, который не позволяет провести реконструкцию событийной части истории. Разумеется, историки скажут, что могут восстановить последовательность событийной истории эпохи Крестовых походов, практически, по дням. Но ни один историк не в состоянии проверить свою трактовку массива исторических данных прогнозным путём, поскольку, история это область не научного, а экспертного познания. А цивилизационный анализ, как естественно научная дисциплина это делает. Поэтому и представляется возможность, не опираясь на сильно искажённые, как временем, так и многовековой летописной монополией и не восстановимые уже событийные детали рассматривать долгосрочные процессы цивилизационного развития далёкого прошлого. При этом мы не пытаемся прогнозировать абстрактно-философские прошлое и будущее, а прогнозируем конкретные значения параметров цивилизационного развития, как в будущем, так и в прошлом. Причем прогнозируемые параметры, не меняются со временем, как не изменились за миллионы лет такие синоптические параметры как температура, влажность, направление и скорость ветра. Поэтому можно утверждать, что в эпоху Крестовых походов тоже наблюдалась фаза резкого ускорения научно-технологического и культурного развития, аналогичная фазам Реформации и Модерна. И на пике этого пассионарного скачка был тоже свой период мировых войн. Со своими новыми революционными технологиями, религией/идеологией, оружием массового поражения, супер эффективностью концентрации ресурсов и очередной попыткой построения всемирного универсального государства, в частности и справедливого мира в целом.
Управленческие аспекты
Наблюдая историческую периодическую цикличность цивилизационных процессов, которые в XX веке получили собственное обозначение, как эпоха мировых войн, естественно возникает вопрос оценки возможности управления на цивилизационном уровне. Как заманчиво было серией управленческих стратегических решений заранее предотвращать самые трагические и драматические события истории. А если даже это невозможно со 100% гарантированным результатом, то хотя бы на вероятностной основе. И на первый взгляд, представляется, что с определённой вероятностью этими цивилизационными процессами можно управлять. Очевидно, что в последние 10-20 лет перед прогнозируемым началом очередной фазы следует, по примеру Изабеллы I и Фердинанда II, резко активизировать разведывательные экспедиции, направленные на открытие новых миров, подходящих для массовой колонизации на достигнутом технологическом уровне. Также в это время следует резко увеличить государственные расходы на науку. А дальше, можно ожидать, что внешние условия окажутся более благоприятными, чем в конце XIX века и новые Колумбы либо вовсе предотвратят, либо существенно смягчат грядущую фазу мировых войн. Однако это только на первый взгляд…
С какой целью мы собрались корректировать протекание фазы мировых войн? Понятно, что с гуманистической целью уменьшения количества жертв. Но тогда при детальном рассмотрении мы обнаружим, что доля жертв событий научно-технологического скачка и всплеска пассионарности в XVI веке была существенно выше, чем в XX веке. Т.е. войны были мягче, а количество жертв выше. Это не противоречие – просто это были преимущественно не военные жертвы и не только в Европе. После открытия Америки от болезней, завезённых европейцами, там погибла большая часть коренного населения. И наоборот, если учитывать смертность от болезней, привезённых в Европу в результате географических открытий, то мы обнаружим, что доля жертв была существенно выше. Хуже всего, что массовая смертность от привнесённых заболеваний наблюдалась на протяжении многих веков после завершения фазы Реформации-Возрождения-Великих географических открытий. Вплоть до нашего времени. Кроме того, к этому следует добавить огромное и всё возрастающее количество жертв табакокурения, которое начало распространяться в Европе после массовой эпидемии чумы в Англии, как профилактические средство. Т.е. открытие огромных территорий, доступных для колонизации на достигнутом технологическом уровне не уменьшает общее количество жертв. Таким образом, цель управления не достигается. Можно предположить, что существует некий оптимум между кровопролитными мировыми войнами и последующими цивилизационными проблемами, связанными с недостаточными внешними условиями для колонизации новых пространств и не менее острыми цивилизационными проблемами, связанными с их избытком. Этот оптимум проявляется при наличии внешних условий, позволяющих цивилизации производить сбалансированную колонизацию. Для нас сейчас важно то, что открыть, в ходе разведывательных экспедиций слишком много пространства, доступного для колонизации на достигнутом в фазе мировых войн технологическом уровне также плохо, как открыть его слишком мало. А заранее планировать результат разведывательных экспедиций в этот период практически невозможно. Или, формулируя это в терминах моих предшественников по цивилизационному анализу – накануне Времени Перемен невозможно оценить вызовы, которое оно принесёт цивилизации. В т.ч. невозможно заранее подготовится к тем опасностям, с которыми столкнётся цивилизация на первоначальном этапе проведения масштабной колонизации новых миров. Так происходит не всегда, а только в узком временном интервале, накануне очередной фазы взрывного научно-технологического и культурного развития. Например, в XXI веке разведывательные экспедиции, которые могут привести к существенному увеличению пространства доступного для колонизации, крайне маловероятны. Для интенсивных прорывов в разведке и освоении пространств сейчас уже слишком низкие темпы научно-технологического развития, а экстенсивная масштабная разведка тоже не даст ожидаемых результатов, поскольку на достигнутом технологическом уровне основное уже разведано и кардинальных прорывов ожидать уже не приходится. Да и средств на разведку будет выделяться всё меньше, не только во время начинающейся сейчас мировой смуты, но и после неё. Так, что появление не то, что глобальных Колумбов, но даже локальных Гагариных в XXI веке практически исключено. Причем и в следующем веке тоже. Т.о. появление новых Колумбов возможно только накануне фазы мировых войн, когда темпы развития уже высокие, а масштабные войны, массовые репрессии, социальные революции и экономические потрясения ещё не начались. Но поскольку заранее невозможно определить результат разведывательных экспедиций, то управлять такими цивилизационными процессами с целью снижения количества жертв грядущих потрясений тоже, к сожалению, невозможно. Т.е., придёт время и вероятность открытия новыми Колумбами новых светов, доступных для колонизации снова существенно возрастёт. Но новые Колумбы и финансирующие их новые Изабеллы и Фердинанды по-прежнему будут действовать не в гуманистических в целях корректировки цивилизационных параметров для минимизации количества жертв грядущей фазы мировых войн, а исходя из своих личных, корпоративных и государственных интересов. А уровень остроты противостояния и драматизма столкновений любой фазы мировых войн, что в прошлом, что в будущем, в конечном счете, определяется внешними условиями.
Давно подчеркиваю, что управлять объективными процессами цивилизационного развития невозможно и пример с фазой мировых войн это лишний раз подтверждает. Но в этом есть и положительная сторона – если управлять цивилизационными параметрами невозможно, следовательно, изменение параметров цивилизационного развития является объективным и их можно прогнозировать также, как синоптики прогнозируют погоду. На чем и специализируется цивилизационный анализ. И как учет прогнозов погоды, так и учет прогнозов изменения цивилизационных параметров позволяет существенно улучшить управление на личностном, корпоративном и, частично, на государственном уровнях.
Владимир СТУС,
аналитик, прогнозист, консультант по стратегии
