Игра России, стремящейся лишить Украину роли ключевой страны, через которую российский газ поступает в Европу, вступает в важнейшую фазу. Октябрьское решение по поводу газопровода OPAL способствовало тому, что Газпром активнее занялся вопросом статуса существующей и проектируемой инфраструктуры. На первое место выходят здесь политические мотивы Кремля, однако, у Киева остаются шансы скорректировать планы Москвы. Дальнейшее развитие событий вокруг российских инфраструктурных проектов окажется важным фактором, который будет иметь определяющее значение не только для газовой инфраструктуры в Европе, но и для геополитической ситуации на континенте.
В прошлом году Газпром поставил в европейские государства (за вычетом постсоветских стран) 178,3 миллиарда кубометров газа. Основным путем экспорта голубого топлива из России выступало украинское направление, по которому прошло 46% сырья (82,2 млрд кубометров). По газопроводу «Северный поток —1» (СП-1) европейские покупатели получили 43,8 млрд кубометров. Мощность газопроводов «Ямал — Европа» и «Голубой поток» была использована практически на 100%. Прошлогодние данные показывают, что Москва может сократить транзит через Украину, только если она построит новые трубопроводы.
Планы Газпрома в области диверсификации путей поставок в Европу довольно амбициозны. Строительство «Северного потока —2» (СП-2) должно увеличить мощность с 55 до 110 млрд. кубометров, а «Турецкий поток» позволит поставлять 31,5 млрд кубометров газа, половина из которого будет предназначена для европейских покупателей, а половина — для Турции. Если Газпром сможет построить вторую ветку «Северного потока» и полностью использовать пропускную способность СП-1 и СП-2, рентабельность украинского транзита окажется под вопросом. В свою очередь, создание и использование «Турецкого потока» приведет к такому снижению значимости украинского направления, которое будет равнозначно его замораживанию. До этого, однако, еще очень далеко.
Российские планы сталкиваются с множеством препятствий, а игра разворачивается одновременно на нескольких фронтах. В случае СП-1 и гипотетического СП-2 проблема возникает с недостаточной пропускной способностью сухопутных трасс на территории Германии (газопроводы OPAL и NEL). Вопрос расширенного доступа российского концерна к OPAL повис в воздухе после того, как Варшава подала по этому поводу иск в Европейский суд. Даже если окончательное решение оправдает ожидания Москвы, а она запустит СП-2, проблемы возникнут в любом случае. Сейчас сухопутная газовая инфраструктура на территории Германии позволяет пересылать 56 млрд кубометров газа в год, это фактически, лишь то сырье, которое поступает по СП-1. Следует добавить, что таких объемов можно добиться, только если полная мощность газопроводов OPAL (36 млрд) и NEL (20 млрд) будет зарезервирована для поставок с этого направления. Поэтому Москве и поддерживающим ее кругам в Германии так важно решить вторую проблему, которая связана с продолжением NEL до Голландии и строительством газопровода EUGAL в направлении Чехии и далее — Австрии. EUGAL позволит увеличить объем поставок на 51 млрд кубометров. По предварительным оценкам, на создание двух новых отрезков трубопровода на территории Германии понадобится от двух до семи миллиардов евро. Даже если Газпрому удастся утвердить такой проект, он столкнется с рядом проблем юридического плана.
Третья проблема — это СП-2 и европейское законодательство. Тема приобрела особую актуальность после письма, которое Еврокомиссия направила руководству Швеции и Дании. Его содержание и высказывания некоторых европейских чиновников показывают, что у Еврокомиссии нет четкой позиции по поводу этого газопровода. Становится понятно, что согласия на его счет в ее рядах нет. Пока можно лишь констатировать, что она оттягивает окончательное решение спора, однако само появление вышеупомянутого письма выглядит тревожным явлением.
Кроме того, у Газпрома есть договорные обязательства в отношении стран Центральной и Южной Европы, и он может продолжить выполнять их, используя исключительно украинскую инфраструктуру, даже после 2019 года. Наконец, подходит к концу антимонопольное расследование Еврокомиссии, которое Газпром старается использовать как инструмент в переговорах с ЕС, демонстрируя, что он готов занять конструктивную позицию и пойти на компромиссы.
Перспектива строительства СП-2 остается, однако, реальной, и российский монополист, как кажется, полон решимости довести проект до конца. Вполне возможно, важным элементом такого настроя выступают квазикоррупционные интересы подрядчиков, например, компаний российских олигархов Тимченко и Ротенберга. Между тем остаются вопросы, насколько финансовые возможности Газпрома позволят ему претворить в жизнь все проекты.
В теме «Турецкого потока» сейчас больше вопросов, чем ответов. Достигнутое на сегодняшний день соглашение между Москвой и Анкарой имеет очень общий характер и не касается ключевых аспектов. Кроме того, не следует забывать, что судьба этого проекта зависит от развития политических отношений, которые на фоне событий в Сирии остаются нестабильными. В российских экспертных кругах, в том числе близких к Кремлю, преобладает мнение, что выстраивать с Турцией стратегические газовые отношения рискованно. На то, что этот проект будет запущен раньше, чем российско-украинский договор о транзите утратит силу, нет.
Газпром и его партнеры в ЕС сознательно замалчивают значение украинской газотранспортной системы в периоды пикового спроса. Следует отметить, что прошлогодними хорошими результатами поставок в Европу Газпром обязан Укртрансгазу. Таких возможностей не дадут ни «Северный», ни «Турецкий поток». Страны юга Европы в моменты пикового спроса могут столкнуться с серьезными проблемами. Пока Газпром постарается продвигать все проекты в максимальном для себя масштабе. Это строительство СП-2 и получение им особого статуса, строительство сухопутной инфраструктуры в Германии и допуск к полным мощностям газопровода OPAL. Со временем в качестве компромисса Москва может согласиться на сохранение транзита через Украину, однако, его объем будет таков, что Киеву придется законсервировать большую часть газовых магистралей или даже полностью отказаться от их использования.
Недавнее заявления Путина о том, что Россия заинтересована в сохранении транзита, — это, во-первых, констатация факта, что прекратить его 1 января 2020 года невозможно, а во-вторых, тактический ход, который призван продемонстрировать «готовность идти на сотрудничество без политической подоплеки» и склонить политиков в ЕС проигнорировать политические и геополитические последствия строительства новых газопроводов.
Президент компании East European Gas Analysis Михаил Корчемкин прямо называет проект отказа от украинского транзита блефом и политической игрой. Достаточно сопоставить сегодняшнюю пропускную способность газопроводов, по которым газ идет в Европу (300 млрд кубометров, из них на украинском направлении — 178,5 млрд или реально около 140 млрд кубометров) с объемом газа, который экспортирует Газпром в европейские страны, включая Турцию (178,3 млрд кубометров в 2016 году), чтобы понять, что курс газовой политики России лишен экономической рациональности. Шаги Кремля исходят из политических целей. Он стремится ослабить Украину, разрушить связи внутри ЕС и обрести влияние в отдельных странах Европы. Если политика Газпрома окажется успешной, это станет серьезным ударом по интересам и позиции таких стран, как Польша и Украина, а также фактором, который может пошатнуть единство Евросоюза.
Из вышесказанного можно сделать несколько выводов:
1. У Газпрома нет никаких шансов отказаться от украинского направления в тот момент, когда закончится действие российско-украинских транзитных договоров (1 января 2020 года). При самом оптимистичном для Кремля развитии событий переходный этап займет еще два-три года.
2. Препятствия, которые осложняют Газпрому претворение его планов в жизнь, настолько серьезны, что он, скорее всего, ставит нереальные цели, чтобы достичь менее смелых путем «компромиссов», которые в любом случае окажутся для Газпрома весьма выгодными.
3. Реалистичной целью в отношении Украины представляется стремление снизить объем транзита до уровня нерентабельности, что в итоге склонит чашу весов в пользу строительства трубопроводов в обход украинской территории.
4. Пока Газпром старается преодолеть сложности, возникшие со строительством газопроводов, у Киева остается время для собственных маневров.
На транзите российского газа Украина зарабатывает примерно 2 миллиарда долларов в год. Эта сумму нельзя назвать незначительной, но основная проблема с ограничением или приостановкой транзита заключается в другом. Если Газпром осуществит свои планы, возникнут сложности технологического характера, связанные с тем, что одну из самых масштабных систем в Европе будет необходимо сбалансировать. Если объем транзита снизится, например, до 25-30 миллиардов кубометров в год, многие участки трубопровода придется законсервировать, а некоторые — полностью разобрать. Укртрансгаз уже предпринял первые шаги, чтобы разработать план действий, если такая необходимость возникнет. По его предварительным оценкам, минимальную рентабельность украинской газотранспортной системе после консервации небольших участков обеспечит транзит в 40 миллиардов кубометров в год.
Киев, однако, не сидит сложа руки, наблюдая за действиями Кремля, а старается нарушить его планы. Ключевым направлением усилий стали переговоры с тремя европейскими концернами, которым предложили присоединиться к предприятию, управляющему украинской ГТС. Названия потенциальных инвесторов пока держат в тайне, но речь может идти о самых крупных компаниях. Украина заинтересована в том, чтобы будущий инвестор принадлежал к газовой «лиге чемпионов». Во-первых, если сильный европейский игрок получит долю в новой компании-операторе ГТС, Киев сможет рассчитывать на эффективное лоббирование в странах ЕС и европейских структурах, которое позволит ограничить шансы Москвы на успешное ведение ее газопроводной политики в Европе. Во-вторых, украинцам будет легче привести в норму техническое состояние газопроводов. В-третьих, если на стороне Украины окажется сильный игрок европейского газового рынка, он сможет добиться более выгодных условий в новых газовых контрактах с Газпромом после 1 января 2020 года или даже того, что пункт сдачи газа для европейских покупателей перенесут на украино-российскую границу.
Логика действий руководства Нафтогаза проста, ее идею сформулировал недавно глава компании Андрей Коболев, сказав, что «ничто так не укрепляет дружбу, как общий доход». Если Киеву удастся пригласить серьезного инвестора, это станет огромным шагом к сохранению важной транзитной роли в Европе. Эти усилия вполне оправданы особенно на фоне того, что немецкие компании продолжают активно продвигать все планы Газпрома. Аналитик варшавского Центра восточных исследований Конрад Поплавский (Konrad Pop?awski) еще в сентябре прошлого года обращал внимание на особую активность компании Wintershall, которая в последние месяцы лишь усилилась. В частности, на прошедшей неделе ее представители публично обвинили Украину в том, что ее ГТС работает неэффективно. На фоне растущих объемов газа, которые проходят через украинскую территорию, это выглядит, мягко говоря, не соответствующим действительности. В связи с такими инцидентами шаги Нафтогаза выглядят осмысленными и могут позволить Киеву добиться успеха, то есть сохранить важную (хотя уже не эксклюзивную) транзитную роль.
Очень важным сигналом в этом контексте может стать меморандум, который подписали в Риме 10 апреля Укртрансгаз, словацкая компания Eustream и итальянская Snam S. p. A. Они проведут совместную оценку возможностей использования и усиления газотранспортной системы Украины. Результат станет важным фактором, который продемонстрирует намерения Киева в отношении судьбы ГТС. Участие в этом предприятии словацкой Eustream — хороший знак, который подтверждает, что Киев и Братислава придерживаются общего мнения по поводу сохранения транзита российского газа. Момент для активизации действий на этом направлении выбран верно, в частности, в контексте финансового состояния Нафтогаза, в том числе Укртрансгаза. Чистый доход оператора ГТС составил в прошлом году 28,7 миллиардов гривен (более миллиарда долларов), а это должно привлечь партнеров.
Проблем, однако, на этом пути остается много. Самая главная задача — успешная и быстрая либерализация газового рынка, особенно проведение разукрупнения — «анбандлинга». Важно также, например, повысить независимость регулятора, а также судов и ликвидировать монополию компании Group DF Дмитрия Фирташа на рынке поставок газа, ведь либерализованный рынок — это организм, который сможет работать, только если все его элементы будут здоровы. Это долгий и сложный процесс. И хотя Киев кажется решительным, неизвестно, все ли пойдет так, как задумали реформаторы.
Тревогу вызывают, например, последние кадровые перестановки в Укртрансгазе или замечания Европейского банка реконструкции и развития по поводу того, что реформирование сектора в последнее время замедлилось. Появились также признаки информационной кампании, направленной против сторонников газовых реформ на Днепре: руководителей Нафтогаза – Андрея Коболева и Юрия Витренко. Это еще одно доказательство того, что противостояние усиливается.
Кроме того, прямое влияние на процесс либерализация окажет итог подходящего к концу разбирательства в Стокгольмском арбитраже по делу контрактов с Газпромом (в том числе транзитных). Ожидается, что решение появится в июне этого года (вердикт по контрактам купли-продажи газа — в конце апреля), и, судя по всему, станет главным событием года на Украине. От вердикта зависит, насколько привлекательной станет эта страна для инвесторов, поскольку он, в частности, определит объем финансовых обязательств Нафтогаза не только за предыдущие годы, но и на период до конца 2019 года.
Не стоит забывать и о продолжающейся в Донбассе войне. Интенсивность этого конфликта не очень велика, однако, он отпугивает потенциальных инвесторов, которые могли бы вложить средства в украинскую ГТС. Тот же эффект несмотря на локальный масштаб оказывает эскалация военных действий, которую время от времени провоцирует Россия.
Павло КОСТ,
координатор проектов Демократического сообщества «Восток» (Варшава), член Экспертного Совета ЦИАКР
