Новые договоренности между Москвой и Анкарой после очередного обострения на северо-западе Сирии создали фон для разнохарактерных иллюзий и недопонимания, что отражается, в том числе, и в ведущих масс медиа. С одной стороны, казалось бы, многие чуть ли не предрекали региональную полномасштабную войну с вовлечением внерегиональных сил, однако, шестичасовой переговорный марафон в Москве с участием президентов России и Турции прекратил эти предсказания. В то же время, как представляется, российско-турецкие договоренности лишь заморозили ситуацию, хоть и с несколько другой «геометрией», при этом создав опасность эффекта домино, который может «навалиться» далеко за пределы Сирии и всего Ближнего Востока.
Новая демаркация и новое перемирие
Новый виток напряженности между Москвой и Анкарой завершился «боевой ничьей» (карту см. ЗДЕСЬ), которая может быть сторонами представлена как маленькая военная победа. Факт в том, что поддерживаемая Москвой армия Асада отвоевала важный кусок территории, отодвинув линию соприкосновения с протурецкими прокси-формированиями и турецкой армией в провинции Идлиб, вернув контроль над стратегически важной автомагистралью М4 в районе Саракиба, открывающий сообщение подконтрольных Дамаску сирийских портов с Алеппо.
В то же время, турецкая армия продемонстрировала как решительность, так и технологическое превосходство над армией Асада, нанеся большой военный урон в ходе ответных действий. А Москва, со своей стороны, сделала «великодушный жест» Анкаре, договорившись о совместном с турками патрулировании автомагистрали М4, не теряя при этом отвоеванного, и предоставив Эрдогану возможность достойного выхода из нелегкого положения на фоне неприемлемо больших потерь в начальной фазе обострения.
На фоне фактического отказа союзников по НАТО оказать Анкаре военно-техническое содействие и лишь словесной поддержки, у Эрдогана другого выбора и не было, разве что оказаться перед лицом неприемлемого сценария полномасштабной войны со страной, обладающей ядерным оружием. Такой расклад позволил сторонам реализовать свое понимание неприемлемости большого конфликта и использовать дипломатический ресурс для достижения нового перемирия и продолжения важного и ценного для обоих лидеров стратегического партнерства. Однако, глубинное расхождение интересов на сирийском «поле» предопределило достижение лишь тактических решений с сохранением ранее созданных дипломатических форматов (Сочи, Астана) и возможности продолжения «игры в конструктивность».
Вопрос не решен, война продолжится
Крепкие рукопожатия и двусторонний или трехсторонний обмен улыбками под камеры в ходе встреч лидеров России, Турции и Ирана по большому счету не только не сформировали единого видения будущего Сирии, но и привели к пониманию, насколько разнятся три разных видения. Они имеют под собой три разные, во многом взаимоисключающие стратегические цели, все три стороны действуют «на грани» своих красных линий, за которые нельзя отступать. (Невзирая на то, что принято считать Москву и Тегеран «союзниками»).
К тому же, при всей зависимости режима Башара Асада от российских поставок, военной и логистической поддержки, со своей стороны он ведет игру с определенно независимыми от нее целями. Главная цель – возвращение всей территории Сирии под собственный контроль, предполагающий, что договариваться нужно не только с Москвой (другое дело, насколько это возможно после всего, что случилось за прошедшие годы кровопролитной войны, и сколько воды утекло).
Совокупность вышеописанных факторов подталкивает к выводу о том, что, во-первых, сирийская война еще весьма далека от завершения, во-вторых, тройка Москва-Анкара-Тегеран не способна ее завершить, а только лишь заморозить, а динамика отношений графически будет выглядеть как синусоида, колеблющаяся между обострениями и примирениями. (Кстати, а где здесь Тегеран?). К тому же, у трех записавшихся в «вершители судьбы» Сирии есть иные стимулы к продолжению участия в «выяснении отношений», находящиеся не в Сирии, а вне региона, а также внутри у каждого «дома».
«Домашние» стимулы к войне в Москве и в Анкаре
На территории Сирии схлестнулись две антизападные по своей сути и ущербные в плане перспектив неоимперские стратегии – «русский мир» Путина и «неоосманизм» Эрдогана, использовав внутрисирийские межобщинные распри на фоне политической недальновидности и бездарности Башара Асада. И это тот случай, когда внешняя политика является органическим продолжением внутренней, и сделаны шаги, которые привели к преодолению точек невозврата. Разные «ветры» привели этих игроков в Сирию. Ретроспективно можно констатировать, что для Москвы Сирия стала местом самоутверждения на пути реализации ее амбиций по пересмотру мирового порядка – как вызов «однополярному миру» и шаг к формированию якобы «многополярного», где она – один из «полюсов». К тому же, на фоне военно-политического кризиса в связи с вторжением в Украину и аннексией Крыма, Сирия для оказавшейся под тяжестью санкций Москвы стала новым полем для переформатирования торгов с Западом, а также еще одним «объяснением» для внутреннего пользования – почему ухудшается уровень жизни, и сокращаются права и свободы граждан.
Как показало время, это никак не впечатлило Запад, игра не дала ожидаемого результата, Запад остался непреклонно-безразличным, ограничившись лишь закреплением стабильного американского присутствия на северо-востоке страны, где находятся основные нефтяные месторождения страны. Но зато Москва получила новых визави и одновременно партнеров в новой игре в лице Турции и Ирана, а также игру, вход в которую – рубль, а выход – десять.
Довольно «гладкое» и эффективное в функциональном отношении вмешательство Москвы в сирийскую войну распалило и без того немалые амбиции Эрдогана на его южной границе, где процессы стали выходить на уровень угроз экзистенциального характера для Турции – в виде миллионов беженцев, радикальных группировок, протяженной и слабо контролируемой границы и т.д. У Эрдогана и Ко ситуация создала ощущение невозможности невмешательства, что и, собственно, было реализовано.
С учетом параллельного процесса фундаментального изменения внутренней парадигмы турецкой государственности, ускорившегося после попытки государственного переворота 2016 года, Анкара усматривала свое присутствие в Сирии как рычаг для успешных для себя торгов с Москвой. Это впоследствии стало, невзирая на «попутные эксцессы», приносить плоды – в виде политических, экономических, энергетических, военно-технических договоренностей стратегического характера. В то же время, это во многом предопределило дальнейшую динамику отношений Анкары с ее союзниками, и прежде всего – с США.
«Домино» в Сирии: не оказаться крайним
Создавшаяся ситуация внутренне держится на основе неустойчивого, тем самым, довольно шаткого равновесия, в котором пребывает в свою очередь каждый из элементов, стечением обстоятельств выстроенных, в своем роде, в цепочку домино. А это означает, что нарушение по той или иной причине этого равновесия может привести к соответствующему «эффекту домино», и встает вопрос: кто может оказаться крайним?
Стратегически в сирийском «домино» победа недостижима, и победой можно считать выход с наименьшими потерями, т.е. не оказаться крайним. Будучи единственной, кто имеет непосредственное соприкосновение с Сирией, Турция имеет максимальные риски, но в то же время, она имеет наилучшие шансы избежать того, чтобы оказаться крайней. У Ирана и рисков меньше, и шансов (с учетом шаткости экономики и состояния отношений с Западом, конечно, с поправкой на возможность прямого конфликта с США и Израилем).
Россия же, имея сравнительно минимальные риски, имеет максимальные шансы оказаться крайней. К этому предрасполагает, прежде всего, внутриполитическая ситуация в стране, завязанная на персоне Владимира Путина и его экспериментах с «обнулением», деформирующих политическую систему и ее функционирование, что делает ее уязвимой перед возможными форс-мажорами. К этому добавляется переживающая стагнацию недиверсифицированная «петроэкономика», чудовищная коррупция, которая давно уже подменила собой саму систему управления, крайняя непопулярность всей сирийской кампании внутри страны и ее низкая репутация в международном сообществе. А это крайне плохая комбинация.
На данный момент ни Анкара, ни Москва, ни Тегеран не имеют стратегии выхода, как и не особо думают о ней, поскольку стимулы к продолжению войны остаются сильнее стимулов к ее прекращению, пока США придерживаются режима стратегического выжидания и воздерживаются от активных шагов по политическому урегулированию Сирийского вопроса.
Шаги же Европы по Сирии, как мы видим, лишь диктуются соображениями вокруг проблемы беженцев как вызова, который стал негативным фактором в отношениях Турции с Грецией и другими странами-членами ЕС. В представлениях стран Евросоюза – это как пистолет, приставленный Эрдоганом к виску Европы, а телевизионные кадры последних дней из греко-турецкой границы лишь укрепляют такое представление.
С переизбранием Трампа в ноябре текущего года (что представляется более вероятным, чем избрание его оппонента-демократа) поведение США может измениться, и, очевидно, что это будет не в лучшую сторону и не в пользу ни для Анкары, ни для Москвы, ни для Тегерана, ни для нынешних хозяев Дамаска. И на сегодня кажущийся не актуальным вопрос – как не оказаться крайним – может встать ребром для каждого из указанных игроков.
На данный же момент и при нынешнем раскладе этот «крайний» уже есть – и это, к сожалению, сирийский народ, переживающий национальную катастрофу, и, опять-таки, к сожалению, этот факт пока не заслужил ничьего внимания.
Активизация США на сирийском направлении не может не привести к смещению центра тяжести и, стало быть, калейдоскопическому изменению ситуации, последствия и отголоски которого, как показывает исторический опыт региона, могут непрогнозируемо далеко распространиться в пространстве и во времени.
Тем самым, вопрос «как не оказаться крайним» уже сегодня актуален и для соседей региона – небольших стран, безопасность которых в условиях усиливающейся неопределенности, по меньшей мере, остается уязвимой.
Очевидно, что при всём том, что каждая из таких стран, по классику, «несчастна по-своему», тем не менее, главные необходимые шаги представляются универсальными. Прежде всего, это укрепление обороноспособности; диверсификация внешней, оборонной, экономической политики, политики безопасности; модернизация и либерализация экономики; демократические реформы системы государственного управления; культурное возрождение; построение «честного государства»; искоренение коррупции.
Перечисленное – это не идеализм и не дань политическим предпочтениям или пристрастиям, а минимальный «набор» факторов, придающих внутреннюю прочность государствам, позволяющих в случае региональных форс-мажоров и драматичных развитий адекватно реагировать на вызовы, принимать и реализовывать решения.
… Для региона Южного Кавказа Дамаск – это не экзотический город из сказок «Тысячи и одной ночи», а, прежде всего, соседний регион, сценарии в котором «рифмуются» с событиями и у нас…
Рубен Меграбян, эксперт Армянского Института международных отношений и безопасности (Ереван)
