Бегло переговорили с нашим постоянным автором о ситуации в Иране …
Какова внутриполитическая ситуация в Иране в свете протестов? Интересен феномен – и имеет ли он место быть – когда через буквально несколько дней после давки на похоронах Сулеймани и гибели там его сторонников – после «признания в панике» вины за самолёт – пошли обратные протесты студентов и не только. Когда оказывались наступать на флаги Израиля и США и т.д. Сломана ли для аятолл парадигма удержания режима на образе внутреннего врага и т.п.?
По поводу сломанной парадигмы, я бы все-таки не стал торопиться. Давайте вспомним последние волнения в Иране в декабре 2017 – январе 2018 года. Катализатором событий в Иране послужили невыполненные обещания президента Рухани улучшить социальное положение иранцев.
Тогда первыми полыхнули города Кум и Мешхед, причем полыхнули сразу после пятничной проповеди. До сих пор многие пишут, что протесты были организованы либералами, коммунистами, монархистами и чуть ли не чертями лысыми. А между тем, люди хоть немного разбирающиеся в иранской политике с самого начала прекрасно понимали, что протесты в таких городах как Кум и Мешхед с лозунгами «Смерть Рухани», да ещё и после пятничной молитвы – никак не могли организовать ни либералы, ни коммунисты, ни даже монархисты.
Политическая элита Ирана – не монолитна, и это факт хорошо известен. Мнение, что если в Иране произойдет революция, Иран преобразится и по мановению волшебной палочки станет демократическим, мягко говоря, не релевантно действительному положению дел.
Логика внутреннего противостояния в Иране вполне может быть источником сомнений в случайном характере сбития украинского лайнера. Если говорить об ошибке, то этот случай идентичен с южнокорейским Боингом, сбитым советскими ПВО в 1983 году; иранским Airbus, который был сбит ракетой с американского линкора «Висконсин»; и малазийским MH17, уничтоженным российскими «прокси» на Донбассе (хотя касаемо последнего тоже ещё стоит разобраться в специфике «случайности»).
Во всех трех случаях имел место прицельный огонь по воздушному судну, и если Советы (во время перестройки) и американцы признали ошибку в идентификации цели, то РФ до сих пор отрицает свою причастность к катастрофе. Иранские власти тоже признали ошибку, однако, на вопрос, почему это произошло – должно всё же ответить международное следствие.
Нежелание Ирана передать черные ящики международной комиссии, в которую входят представители Украины, Канады, Швеции, Великобритании и Афганистана, тоже не содействует укреплению доверия. Конечно, версия иранских властей о «непреднамеренной человеческой ошибке» сегодня является основной, но это вовсе не исключает и другие версии, например, преднамеренную провокацию со стороны одной из группировок внутри иранской власти, направленную против другой. Повторюсь, окончательные выводы можно сделать только на основании компетентного международного расследования, заявления типа – «этого не может быть, потому что не может быть» – не аргумент.
Получается ли у режима капитализировать смерть Сулеймани а) в «не забудем, не простим», б) в баланс между силами – теми, кому он мешал, и ориентированными на ключевую роль КСИР?
На вопрос удалось ли властям Ирана капитализировать смерть Сулеймани в «не забудем…» ответ однозначный – конечно, да. И то, что противники лагеря, к которому принадлежал Сулеймани использовали момент в своих целях, вовсе не отменяет того, что сказано выше.
Некоторые специалисты условно делят современную иранскую элиту на «либерал-интервенционистов» и «консерваторов-изоляционистов». Повторюсь, деление условное, на самом деле понятно, что там все сложнее, но без обобщений мы неизбежно утонем в деталях. Так вот, если исходить из этой парадигмы, ликвидация Сулеймани – это тяжелый удар именно по интервенционистам, то есть сторонников экспорта «исламской революции».
Вопреки утверждениям некоторых СМИ, К.Сулеймани не был вторым человеком в Иране. Однако то, что он был ключевой фигурой активной внешней военной политики Ирана, не вызывает сомнений. Сулеймани – это не про идеологию, Сулеймани – это про эффективный менеджмент. А в наше время эффективный менеджмент стоит никак не меньше идей, а может и больше.
Не будем забывать и то обстоятельство, что духовный лидер Ирана аятолла Хаменеи в весьма преклонном возрасте. Борьба за его наследство неизбежна, так что мы ещё не раз увидим примеры внутриэлитного противостояния. Впрочем, тут Иран мало чем отличается от других стран, просто традиционная закрытость создает почву для спекуляций. Так что ко всему, что пишется и говорится об Иране, нужно относиться очень скептически и делить как минимум на два.
Как отнесутся в Иране к сделке Трампа по Израиль/Палестина?
Вообще, когда речь идет о внешнеполитической активности Ирана, как правило, вспоминают три страны – Сирия, Ирак и Ливан. Однако активность Тегерана не ограничивается только этими странами. Достаточно вспомнить роль Ирана в прошлогоднем кризисе в Венесуэле.
Это я к тому, что вопрос о том, как отнесутся в Иране к предложениям Трампа по Израилю-Палестине, на самом деле интереснее, чем кажется на первый взгляд. С одной стороны у этого вопроса есть простой ответ – плохо отнесутся.
И это правильный ответ, но не полный. На самом деле Иран, который всегда претендовал на роль главного духовного (читайте идеологического) центра Ближнего Востока, при сложившейся ситуации стал им, ну или как минимум одним из главных. Расклад, когда с одной стороны монархии Залива, США и Израиль, а с другой Иран вместе со своими сателлитами (притом что Анкара ведет свою игру) очень устраивает Тегеран. Конечно, это определенное упрощенчество, всё сложнее, но ведь люди воспринимают именно простые схемы.
Так и в этом случае, для Ирана план Трампа это очередной повод показать себя защитником всего исламского мира. Хороший повод, кстати…
