Центр исследования армии, конверсии и разоружения представляет статью Алишера Ильхамова, известного узбекского эксперта, социолога и ассоциированного научного сотрудника Школы восточных и африканских исследований (SOAS) в Лондоне об аспектах развития двусторонних отношений между Китаем и Узбекистаном. Материал содержит анализ межгосударственных отношений в политической, экономической, культурной сферах, а также в вопросах безопасности.
Двусторонняя дипломатия
Дипломатические отношения между Республикой Узбекистан и Китайской Народной Республикой были установлены в 1992 г., то есть сразу после обретения Узбекистаном политической независимости. Активизация отношений между двумя странами началась в 2011 г., когда был создан Узбекско-китайский межправительственный комитет по сотрудничеству. Важную роль в этом сближении стали играть регулярные встречи министров иностранных дел и ежегодные политические консультации внешнеполитических ведомств двух стран.
Эти обмены увенчались в 2012 г. установлением стратегического партнерства, после чего активизировались обмены визитами уже на уровне лидеров двух стран.
В 2013 г. в ходе государственного визита в Узбекистан Председателя КНР Си Цзиньпина стороны подписали Договор о дружбе и сотрудничестве. Ответный государственный визит Президента Узбекистана Ислама Каримова в КНР состоялся в 2014 г. Основным итогом уже слудующегго, в 2016 г., государственного визита Председателя КНР Си Цзиньпина в Узбекистан стал вывод узбекско-китайских отношений на уровень всестороннего стратегического партнерства. Следующий визит Председателя КНР намечен на 2020 год.
Торговля и инвестиции
Китай является в настоящее время одним из двух ведущих торговых и инвестиционных партнеров Узбекистана, наряду с Россией. На Китай приходится наибольший объем внешнеторгового оборота Узбекистана – 19,1% (для сравнения, на Российскую Федерацию – 15,1%, Казахстан – 8,4%). По итогам 9 месяцев 2 текущего года, взаимный товарооборот увеличился на 33 процента и составил 5,9 миллиарда долларов. К концу 2020 года сторонами намечено довести торговлю между странами до 10 миллиардов долларов.
По состоянию на ноябрь 2019 г. объем вложенных в экономику Узбекистана инвестиций Китая превысил 9 миллиардов долларов. Это преимущественно инвестиции в нефтяную, газовую, химическую, энергетическую, телекоммуникационную отрасли, а также в развитие инфраструктуры стратегического значения. В Узбекистане в 2019 году зарегистрировано 1715 предприятий с участием иностранного капитала. Это почти вдвое больше, чем за аналогичный период 2018 года. Лидером рейтинга стали предприятия с китайскими инвестициями – 289. На втором месте – российский бизнес (251 предприятия), а замыкает тройку Турция (231 предприятия).
Однако в сравнении с другими странами Центральной Азии, роль Китая в прямых иностранных инвестициях в Узбекистан относительно меньше. Так по объему китайских FDI лидирует Казахстан – $20 миллиардов, а по доле в общем объеме иностранных инвестиций – Таджикистан, где Китай вложил половину всего объема FDI.
Инициатива “Пояс и путь”
Мощным фактором роста экономического влияния Китая в странах Центральной Азии, включая Узбекистан, стал грандиозный инфраструктурный проект «Пояс и путь», инициированный Китаем в 2013 году. Он включает в себя комплекс кросс-национальных проектов развития физической и «мягкой» инфраструктур, включая строительство магистралей транспортных коммуникаций, газопроводов, логистики трансграничной торговли, различного рода проекты социальной инфраструктуры. Как известно, этот мега-проект предусматривает финансирование и развитие шести коридоров, призванных связать Китай с разными регионами мира, включая три – морскими путями («Путь») и три других– наземными железнодорожными путями и газопроводами («Пояс»). Один из трех коридоров «Пояса» связывает Китай и Западную Азию (Иран и Турцию) через Центральную Азию, и этот корридор проходит, в том числе, и по территории Узбекистана. Последний соответственно является одним из сотни членов Азиатского инфраструктурного инвестиционного банка, одного из двух источников финансирования «Пояса и пути», наряду с фондом «Шелковый путь».
В принципе, сеть железных дорог Центральной Азии, связывающих Китай с Транс-иранской железной дорогой, уже существует и функционирует, в значительной степени унаследованная от советских времен. Намечается движение товаров по следующему маршруту: Урумчи – Алашанькоу (китайский железнодорожный порт на границе с Казахстаном) – Алматы – Ташкент – Туркменабат (Туркменистан) – Мары – Теджен – Серахс (туркменский железнодорожный порт на границе с Ираном) – Мешхед (Иран). Однако определенные участки этой сети нуждаются в реконструкции и более эффективном логистическом обслуживании. Кроме того, по своим стандартам железные дороги Ирана и Центральной Азии отличаются друг от друга – у них разная ширина колеи в районе иранско-туркменской границы (1435 мм в Иране и 1520 мм в Туркменистане). Ранее была заключена договоренность о переводе железных дорог Центральной Азии на иранский (на самом деле «европейский») стандарт, но реализация этих планов застопорилось, не в последнюю очередь по причине закулисного сопротивления со стороны России, которая видит в этом железнодорожном маршруте угрозу своей монополии на транзитные услуги в железнодорожных перевозках из Центральной Азии.
Карта Центрально-азиатского транспортно-энергетического маршрута «Пояса и пути».
Существует также проект строительства более короткого (а значит, более экономичного) железнодорожного маршрута, который должен будет проложен из китайского Кашгара через территории Кыргызстана и Узбекистана, и далее через Туркменистан в Иран. Шагом в сторону его реализации стала прокладка длиннейшего в регионе железнодорожного туннеля Ангрен-Пап, ставшего новым узлом транспортного коридора между Китаем и Центральной Азией. Однако пока задержка с завершением строительства связана с проблемами в Кыргызстане, где существует влиятельное лобби против этого проекта. Отчасти проблема опять-таки связана с закулисной игрой Кремля, отчасти – с контригрой таможенной мафии Кыргызстана, которая наживается на автомобильном маршруте из Китая в эту страну, и отчасти – с анти-китайскими настроениями в кыргызском обществе. При железнодорожных перевозках шансы таможенного начальства наживаться на взятках будут намного меньше, но при этом к строительству железной дороги будет привлечены китайские рабочие, что лишит возможности заработать кыргызским рабочим (отсюда и напряженность).
Карта существующих железных дорог Центральной Азии
Более успешно развиваются проекты по прокладке газопроводов, связывающих месторождения Туркменистана с Китаем. Все четыре нитки газопровода Китай-Центральная Азия проходят через территорию Узбекистана. Главный из них был введен в действие в 2009 г. и проходит по территории Туркменистана, Узбекистана и Казахстана (всего более 1900 км) и Китая (4500 км). Его строительство должно было завершено к 2013 году, что позволило обеспечить пропуск до 40 млрд. кубометров газа в год. Уже в 2018 г. была достигнута почти 100-процентная загруженность трубопровода, что ставит вопрос о строительстве новых газопроводов.
Помимо железнодорожных транспортных маршрутов начали развиваться и воздушные между двумя странами. В начале ноября 2019 г. Узбекистан и Китай договорились увеличить число прямых авиарейсов до 15 в неделю. В настоящее время прямые полёты в Узбекистан выполняются из Пекина, Урумчи, Шанхая, Гуанчжоу и Тяньцзиня. В конце сентября китайская авиакомпания Zhejang Loong Airlines Co. Ltd запустила прямой авиарейс между Ташкентом и Сианем.
Более частые рейсы приведут к росту притока туристов из Китая, от чего выиграет туристская индустрия Узбекистана. Этой перспективе способствует также и то, что с 1 января 2020 года граждане Китая смогут находиться в Узбекистане до семи дней без оформления въездных виз. Таким образом, Узбекистан стал первой страной в Центральной Азии, которая объявила о введении безвизового режима в отношении граждан КНР. Число китайцев, побывавших в Узбекистане, уже превысило 30 тысяч человек в 2019 г., на 34% больше, чем в прошлом году.
Поток авиапассажиров также растет и в обратном направлении. Уже в прошлом году Китай посетили более 40 тысяч граждан Узбекистана. Многие из них скорее не туристы, а мелкие торговцы (т.н. челноки), закупающие товар в Китае, везущие его обратно домой в своем личном багаже и торгующие на местных рынках.
Карта газового трубопровода Туркменистан-Китай
Каковы же мотивы Китая от вкладывания огромных средств в этот инфраструктурный мега-проект и чего следует ожидать странам Центральной Азии от него? Представляется, что одним из основных мотивов является создание рынка сбыта для китайских товаров. Ведь на сегодняшний день, по объему промышленного производства Китай уже обогнал США. При этом в мире мало имеется конкурентов китайским товарам по соотношению цена-качество. Устранив препятствия для международной торговли, Китай тем самым обеспечит гарантированный сбыт своим товарам. Именно поэтому следует ожидать того, что по мере завершения инфраструктурного мега-проекта рынки Центрально-Азиатских стран станут еще более заполненными китайской продукцией, тем самым подрывая торговый баланс с ними и способствуя их внешнеторговому дефициту. С другой стороны, следует ожидать большего оживления внешней торговли стран региона, а значит – роста жизненного уровня граждан, вовлеченных в эту торговлю и совместные проекты. В свете этих двух аспектов и следует рассматривать последствия инициативы «Пояс и путь» для Узбекистана, как и для всего регина.
Военно-стратегические и политические аспекты сотрудничества
В принципе, Китай не ставит каких-либо политических условий для установления торговых связей с другими странами и своих инвестиций в эти страны, не увязывает свои внешнеэкономические отношения с какой-либо политической повесткой (за исключением Тайваня). Китай провозгласил три принципа своей внешней политики – государственный суверенитет (свой и других стран), безопасность, и экономическое развитие (посредством торговли и инвестиций). Интересно, что под суверенитетом тут понимается государственный суверенитет, в смысле суверенитета соответствующих правительств. В этом концепте в его интерпретации китайским руководством нет или мало места отводится для для гражданского общества.
При этом, конечно, имеется ожидание того, что со временем, по мере роста экономического влияния на другие страны возрастает и политическое, что произойдет естественным образом, без особого подталкивания со стороны Пекина. Это можно сформулировать как четвертый принцип – когда плод созревает, он сам падает вам в руки.
В последнее время наблюдалась и модификация указанных первых трех принципов, связанная с обострением отношений между Китаем и США и теми торговыми тарифами, который стал поднимать Вашингтон в торговле с Китаем (кстати, не только с ним), что было вызвано обеспокоенностью в США огромным дефицитом в торговле между двумя странами. В ответ китайская дипломатия стала обыгрывать карту «открытости», как бы подчеркивая, что если в прошлом главными пропонентами политики открытости и свободной торговли были Штаты, то теперь на смену им в этой роли приходит Китай. Что, конечно, отражает конкурентные преимущества Поднебесной на мировом рынке товаров широкого спроса – они достаточно качественны и в то же время дешевы. Опять-таки, под открытостью китайское руководство понимает не открытость общества, предполагающую наличие гражданских свобод, а свободу торговли и ведения корпоративного бизнеса, что сближает адептов такого рода открытости с неолиберальной идеологией на Западе.
Эти нотки в китайской дипломатии стали заметными в риторике официальных лиц в их контактах с узбекскими коллегами. Так, премьер Госсовета КНР Ли Кэцян в преддверии своего первого официального визита в Узбекистан стал педалировать тему открытости: «Узбекистан не имеет выхода к морю и граничит исключительно со странами, также не имеющими выхода к Мировому океану. Тем не менее, открытость, которая в свое время позволила узбекской земле стать мостом между Востоком и Западом, внести крупный вклад в развитие человечества».
Если говорить о четвертом принципе, «созревшего плода», то первые такие плоды уже начинают созревать во взаимоотношениях Китая с Узбекистаном. От проектов чисто экономического сотрудничества начался плавный переход и к военно-стратегическому. Так, в 2013 г. был подписан контракт, а в 2015 г. Китай по нему поставил в Узбекистан зенитно-ракетный комплекс большой дальности FD-2000, являющийся экспортной версией китайской системы HQ-9 и аналогом российского ЗРК С-300ПМУ. 25 октября 2019 года силами войск противовоздушной обороны Узбекистана было проведено первое практическое испытание это зенитной ракетной системы. Испытание прошло на военном полигоне “Кулкудук”, расположенном на территории Навоийской области. По сравнению с российским аналогом важными конкурентными преимуществами китайского комплекса является более низкая цена, пусть он и уступает по многим параметрам российским ЗРК. И этот фактор будет вероятно играть и в дальнейшем роль в приоритетах Узбекистана по закупке вооружений, что уже стало вызывать раздражение у российской стороны, монополиста в сфере поставок вооружений в регион Центральной Азии.
«Мягкая» сила влияния
Помимо экономического сотрудничества между двумя странами усиливается присутствие Китая и в гуманитарной сфере, особенно в сфере образования. В 2005 г. в Ташкенте был открыт институт Конфуция, а также уже действует представительство организации China Campus Network (CCN). CCN работает при поддержке Министерства высшего и среднего специального образования и объединяет 28 ведущих университетов Китая, 22 из которых входят в топ 500 лучших вузов мира по итогам 2019 г., а 6 – в первую сотню. 19 китайских университетов входят в список вузов, чьи дипломы напрямую нострифицируют в Узбекистане.
В свою очередь, CCN сотрудничает с такими корпорациями, как Alibaba Group, Huawei, ZTE, CNPC, Sinopec и China Southern Airlines, тем самым обеспечивая трудоустройство выпускников китайских университетов в сфере большого бизнеса. ССN и Министерство высшего и среднего специального образования Узбекистана совместно с крупными международными корпорациями разработали специальную концепцию стажировки во время обучения в ведущих китайских компаниях.
Так, CCN разработала уникальную программу IFP (International Foundation Program), по которой любой иностранец, не владеющий китайским языком, может поступить в топовый университет Китая. Есть три направления подготовки – гуманитарное, техническое и бизнес. В первый год студенты изучают язык и предметы в центрах подготовки, расположенных на территории университетов в Китае, и потом без экзаменов поступают в вуз.
Опять-таки, фактор цены играет решающую роль в переманивании молодых талантов. Если год обучения в топ-университетах Великобритании и США обходится около 10 тысяч долларов и выше, то год обучения в университетах сопоставимого уровня в Китае – 3-4 тысячи долларов. В 2018 г. CCN отправила на подготовку в Китай 67 студентов из Узбекистана и 63 из них поступили в университеты, причем 50 – на основе гранта CCN.
Постепенно происходит и процесс интеграции узбекской профессиональной элиты в китайскую культуру. Так, по инициативе Министерства высшего и среднего специального образования Узбекистана в мае этого года был открыт центр PRE-IFP CCN, который обучает абитуриентов китайскому академическому языку.
Уйгурский фактор
Следует отдавать себе отчет в том, что узбеки в этно-культурном плане являются наиболее близким уйгурам среди центральноазиатских народов. Собственно, современный узбекский язык берет свое начало в языке тюрки, в котором были сильны элементы, заимствованные из уйгурского языка. Узбеки и уйгуры очень схожы по своему быту, культуре и обычаям. Поэтому судьба современных уйгуров должна была бы вызывать отклик у узбеков, отражаться на их настроениях и отношению к Китаю. На практике этого однако не происходит. Парадоксальным образом на текущие притеснения уйгуров и в целом мусульман в Китае вызывают гораздо большую реакцию и резонанс в Казахстане и Кыргызстане, нежели в Узбекистане. По всей видимости в Узбекистане уже давно не ощущается культурное родство с уйгурами. Проживающие в Узбекистане уйгуры, число которых в стране очень мало, уже давно в своем большинстве интегрировались в узбекское общество. Именно поэтому видимо уйгурский вопрос пока не оказывает заметного влияния в Узбекистане на отношениях с Китаем.
* * *
Таким образом, сотрудничество между двумя странами развивается по ряду направлений, включая торговлю, инвестиции, развитие кросс-граничной инфраструктуры, поставки вооружений, образование, туризм. Учитывая наблюдающуюся динамику экономического роста в Китае, следует ожидать дальнейшего прогресса по всем этим направлениям. Результаты этого процесса будут двоякими: с одной стороны сотрудничество будет способствовать развитию Узбекистана, учитывая то, что по ряду показателей Китай опережает своего партнера. С другой – следует ожидать усиления экономической зависимости Узбекистана от Китая, сужения возможностей диверсифицировать свои внешнеэкономические связи, не замыкаясь на узком круге партнеров, а также роста политического влияния Поднебесной. Такого рода опасения утери экономического и политического суверенитета ставят вопрос о приоритетах развития, о достаточности привлечения прямых иностранных инвестиций в качестве национальных приоритетов, не следует ли наряду с этим следить за тем, чтобы ни одна держава не доминировала чересчур в экономической и политической жизни страны.
