«Грузию обменяли на Иран» – именно об этом мне с большим волнением сообщил мой друг детства, работающий в Силиконовой долине, в августе 2008 года. Конечно, мой друг не имеет никакого отношения к политике и не обязан в ней разбираться, но сам по себе случай весьма примечательный, так как в представлении обывателей большая политическая борьба представляется большим базаром, в котором все торгуют и меняются тем, что им не принадлежит. Этакая политическая мифология. Однако мифология мифологией, а в реальной жизни все выглядит несколько иначе.
Из всех стран Южного Кавказа только Грузия не имеет общей границы с Ираном. Значит ли это, что для Грузии Иран это что-то далекое и не имеет значения, что там происходит. Конечно, нет, причем нет по целому ряду причин. Давайте начнем с очевидного – географической близости, экономических связей или общей истории. Географическая близость, конечно, существует, но отсутствие общей границы и политическая повестка, весьма мало связанная с Ираном, нивелирует данный фактор. Кроме того, в общественном сознании жителей Грузии зафиксирован нарратив, что Грузия – это Европа, а связь между Ираном и Европой это самое сознание проследить не может. Ну а общая история давно забыта усилиями советской, а затем российской историографии, в которой Иран изображался исключительно как враждебное государство. Никаких усилий для того, чтобы создать объективную картину истории, при которой со стороны Ирана Грузия испытывала не только давление некогда могучей империи, но и мощное культурное и даже цивилизационное влияние, предпринято, конечно, не было. Однако, иранский фактор важен, важен, как для Грузии, так и для её соседей, Армении и Азербайджана. Для последних, пожалуй, критически важен.
Для Армении важность Ирана определяется, прежде всего, той же географией. В силу хорошо известных причин в реальной жизни у Армении не четыре, а две соседние страны, и одна из них именно Иран. После России, Китая и Грузии Иран является четвертым торговым партнером Армении, с внешнеторговым оборотом в 361 долларов США. Импорт Ирана в Армению в 2018 году составил 267 миллионов долларов, а экспорт – 94 миллиона долларов. Естественно это не сравнимо с показателями торговли с главным торговым партнером Армении Россией, 2 миллиарда 61 миллион долларов, однако, недооценивать значение Ирана для экономики Армении было бы серьезной ошибкой.
Ещё важнее роль Тегерана как политического партнера Еревана. После распада Советского Союза отношения между Арменией и Ираном это отношения традиционных политических партнеров. Эти отношения не оформлялись в формальные союзы, однако посредством заключенных двусторонних договоров, имеют характер прочного институционального сотрудничества. Далеко не случайно, анонсируя свой внешнеполитический курс, новый премьер-министр Армении Никол Пашинян особое внимание уделил Ирану.
Несомненный интерес представляет визит премьер-министра Армении Никола Пашиняна в Тегеран в феврале этого года. Интересный момент состоит в том, что Пашинян был приглашен в Иран не президентом страны, а духовным лидером, то есть статус визита был поднят до максимально возможного.
Во время этого визита президент Ирана и премьер-министр Армении заявили о планах транзита иранского газа в Европу. Возможен ли такой транзит? Он возможен, но при условии своповых поставок из России в Грузию. То есть Иран по недавно модернизированному газопроводу поставляет газ «Газпрому-Армении», а Газпром отправляет те же объемы в Европу. Или же через Грузию, но в этом случае придется договариваться с Азербайджаном, который контролирует Южно-Кавказский газовый коридор, или напрямую по «Турецкому потоку», или «Северному потоку-2», если последний все-таки будет построен.
Кроме этого большие надежды Армения связывает с экспортом электроэнергии в Иран. Для этого строится новая ЛЭП, правда данное строительство серьезно отстает от намеченных сроков, в проекте, который было намечено сдать к концу 2018 года, на сегодняшний день выполнено только 20% работ. Кроме этого, в марте нынешнего года заместитель министра энергетики Армении Гарегин Баграмян озвучил планы увеличения поставок газа в Армению по бартерной схеме газ в обмен на электричество. Для этого Армения планирует построить новую тепловую электростанцию. То есть кроме текущего сотрудничества есть и серьезные планы. Так вот, если говорить об экономике, то антииранские санкции угрожают, прежде всего, реализации подобных планов.
В предыдущие годы Соединенные Штаты с пониманием относились к ирано-армянскому сотрудничеству, так как понимали специфику положения Армении. Однако вопрос, будет ли это понимание распространяться на расширение сотрудничества, тем более в эпоху администрации Дональда Трампа. Другой вопрос, что может предложить или, скажем по-другому, как может повлиять администрация США на страну, которая в буквальном смысле слова встроена в российскую систему экономических, военных и международных отношений. С одной стороны никак, на Соединенные Штаты приходится около двух с половиной процентов армянского экспорта и около трех процентов импорта. Но понятно, что отношения с США – это не про экономику, ровно так же как огромное посольство этой страны в Ереване – это не про Армению, а больше про всё тот же Иран.
Гораздо более серьезные проблемы для Армении возможны в случае обострения отношений Ирана с Европейским Союзом. Недавнее заявление Ирана о прекращении двух обязательств в рамках соглашения 2015 года о ядерной программе («Совместный всеобъемлющий план действий») в ответ на экономические санкции США и угроза Роухани возобновить производство высокообогащенного урана через 60 дней, вызвали очень серьезную обеспокоенность в Брюсселе. Могерини назвала момент критическим и призвала Иран проявить сдержанность. Однако сам Иран находится в положении цугцванга: не реагировать на американские санкции в Тегеране уже не могут, а любые шаги по выходу из сделки грозят осложнениями отношений с Брюсселем, который все это время, несмотря на серьезное давление из Вашингтона, последовательно поддерживал Тегеран.
Если ЕС все-таки придется присоединиться к санкциям против Ирана, в случае с Арменией под угрозой может оказаться процесс ратификации Договора о всеобъемлющем партнерстве между ЕС и Арменией (CEPA). Так или иначе, Еревану придется договариваться как с Вашингтоном и Брюсселем, так и с Тегераном. Впрочем, последнее слово в данном случае, как и всегда, за Москвой.
Для Азербайджана, ослабление Ирана на первый взгляд может быть даже выгодным. Если говорить откровенно, Иран – это одна из двух стран, у которой есть возможности попытаться серьезно дестабилизировать ситуацию в Азербайджане. Причем, если Россия может попытаться дестабилизировать ситуацию, опираясь исключительно на элиты, то в случае с Ираном речь идет о задействовании религиозного фактора с опорой на волнения среди населения, особенно сельского. Долгое время считалось, что противоречия между Азербайджаном и Ираном носят экзистенциальный характер, мол, Иран вообще никогда не примет образования на своих северных границах азербайджанского государства, имея в своем составе территорию, на которой проживают десятки миллионов азербайджанцев.
Однако в последние годы, особенно с приходом к власти в Иране президента Роухани, ситуация стала серьезно меняться в лучшую сторону. В Баку и Тегеране начали понимать, что взаимные «исторические» обиды никак не должны мешать возможному плодотворному сотрудничеству. И перспективы этого сотрудничества головокружительные в буквальном смысле этого слова. Азербайджан становится главным связующим звеном между Ираном и его единственным крупным союзником Россией. Понятно, что ирано-российские противоречия, особенно в Сирии никто не отменял, однако, стратегически данный трехсторонний формат крайне выгоден как Баку, так и Москве с Тегераном.
В ноябре 2017 года после долгого ожидания Тегеран наконец-то согласился взять 500 миллионов долларов кредита у Баку на постройку железной дороги Решт-Астара, который свяжет Иран с Азербайджаном.
В марте 2019 года Иран завершил строительство участка дороги Казвин-Решт, тогда же министры экономики Ирана и Азербайджана договорились ускорить строительство участка Решт-Астара. Учитывая развивающиеся отношения между Москвой и Анкарой, а также трехсторонний формат Россия-Турция-Иран, перспективы присоединения Азербайджана к данному формату были весьма велики.
Да и без многосторонних форматов отношения между Ираном и Азербайджаном за последние пять лет переживают серьезный подъем. За последние пять лет главы государств встречались двенадцать раз, было проведено 24 бизнес-форума, было проведено 13 заседаний азербайджано-иранской межправительственной комиссии и подписано более 150 соглашений. По итогам 2018 года товарооборот с Ираном вырос на 74% и достиг 446 миллионов долларов, из которых экспорт азербайджанских товаров составил 31,2 миллиона долларов, импорт иранских товаров в страну достиг 414,8 миллиона долларов.
Первое, что бросается в глаза это очень резкий рост товарооборота и дисбаланс между импортом и экспортом. Однако объясняется это просто – падение иранской валюты сделало импорт товаров из Ирана в Азербайджан супервыгодным, так что этот момент вполне можно считать последствиями новой политики США против Ирана.
Что касается политических аспектов, то в Азербайджане продолжают весьма настороженно относиться к Ирану, что вполне понятно, и лишнее тому подтверждение – события лета прошлого года, когда в некоторых средствах массовой информации звучали намеки на причастность сил, связанных с Ираном, к покушению на мэра Гянджи. Однако будучи прагматиками, власти Азербайджана прекрасно понимают, что чем больше Иран экономически заинтересован в сотрудничестве с Азербайджаном, тем меньшая угроза от него исходит. Таким образом, для Азербайджана «ядерную сделку» и общее потепление отношений Ирана с Западом можно было считать позитивным, хотя и тут есть нюансы.
После прихода в Белый дом администрации Трампа и нового витка обострений отношений с Ираном, перед руководством Азербайджана действительно стала сложная задача: не испортить отношений с США и в то же время сохранить положительную динамику отношений с Ираном. Причем тут Соединенным Штатам есть что предложить – от отмены 907 поправки и политической поддержки в различных форматах до инвестиций и технологий. Весь вопрос в том, насколько США будет нужна поддержка Азербайджана по иранскому кейсу. Визит Болтона в октябре прошлого года был про Иран. Также обсуждали инвестиции, продажу оружия, вопросы безопасности, – но особо резких изменений не было. На сегодняшний день нет четких маркеров, свидетельствующих о резкой смене курса политики Баку по отношению к Тегерану.
И самый главный момент: если вопрос выгодно ли Азербайджану ослабление Ирана – дискуссионный, то на вопрос выгодна ли Азербайджану дестабилизация в Иране ответ – однозначно отрицательный. Весь груз гуманитарной катастрофы, которая неизбежно случится в результате подобной дестабилизации, ляжет, прежде всего, на Азербайджан. Конечно, всем другим соседям, в том числе и Армении мало не покажется, но понятно, что жители северных районов Ирана в случае гуманитарной катастрофы будут искать спасения именно в Азербайджане.
… Ещё несколько лет назад такое развитие событий казалось едва ли не фантастическим, но сегодня, когда администрация США воспринимает политику по отношению к Ирану как игру с нулевой суммой, не стоит исключать подобного развития событий. Впрочем, это крайности, а пока давайте ограничимся констатацией факта – антииранские санкции на том уровне, котором они существуют сегодня, вряд ли способны оказать серьезное влияние на политическую стабильность или экономическое состояние Азербайджана. Хотя они и неприятны, как любой негатив у соседнего государства.
Что касается Грузии, то и тут не все так однозначно. Да, Грузия не имеет общей границы с Ираном, уровень экономических контактов между Грузией и Ираном, мягко говоря, далек от критически высокого, а политическая составляющая наших отношений тоже не является главным вопросом грузинской политической повестки дня. Но это только одна сторона наших отношений.
Есть и другая сторона, и если присмотреться к ней, мы увидим определённое влияние Ирана в регионе Квемо-Картли. Стоит вспомнить и о том, что во время агрессии России против Грузии в августе 2008 года иранский министр иностранных дел Моттаки предложил выступить посредником для скорейшего прекращения боевых действий и предупредил об угрозе новой Холодной войны. На международной арене Иран твердо поддерживает территориальную целостность Грузии. Так, на голосовании Генеральной Ассамблеи ООН «О статусе вынужденно перемещенных лиц и беженцев…» в июне 2018 года Иран не присоединился к 15 странам, поддержавшим Россию и проголосовавшим против. Вряд ли Иран можно обвинить в том, что его союзник Сирия признала «независимость» Абхазии и так называемой Южной Осетии, так как понятно, что эта инициатива исходила совсем от другой стороны.
Теперь, что касается экономических связей, то в 2018 году из Ирана в Грузию было импортировано товаров на 178 миллионов долларов США. Это гораздо меньше, чем от других соседей Грузии. Для сравнения – в том же году турецкий импорт в Грузию составил 1 миллиард 473 миллиона долларов, российский 936 миллионов долларов, импорт из Азербайджана 586 миллионов долларов, и даже небольшая Армения импортировала в Грузию товаров на 385 миллионов долларов, что более чем в два раза больше, чем импорт из Ирана.
Однако и тут не все так однозначно. Грузия получает из Ирана 93 процента нефтяного кокса, сырья необходимого для производства ферросплавов. В свою очередь ферросплавы важнейшая статья грузинского экспорта, около 10% от всего объема, на второй позиции после марганца. Кроме того Иран является одним из главных покупателей грузинской баранины, возросший спрос на которую практически спас от запустения высокогорные районы Грузии. Ну и доходы от иранских туристов, коих в 2018 году было почти триста тысяч, что является пятым показателем после Азербайджана, России, Турции и Армении, тоже совсем не лишние для экономики Грузии.
Понятно, что у Грузии нет таких масштабных проектов с Ираном, как у наших соседей, однако, недооценивать важность экономического сотрудничества с Ираном тоже не следует. По слухам, циркулирующим в столице Грузии, граждане Ирана все чаще сталкиваются с трудностями ведения бизнеса в Грузии. Однако связано ли это с санкциями США или это инициатива местных властей, ведущих последовательную политику по ограничению свободы предпринимательства в целом, новыми регуляциям рынка и общим ужесточением миграционной политики, большой вопрос.
Ну и последнее. То, что Грузия является стратегическим партнером США, что институционально закреплено системой двусторонних соглашений, в том числе, и «Хартией о стратегическом сотрудничестве», обязывает власти страны следовать в фарватере политики Вашингтона. На сегодняшний день именно США являются единственным, хоть и неформальным, гарантом безопасности Грузии. И с этим невозможно спорить, впрочем, как и с тем, что усиливающееся давления США на Иран часто ставит или может поставить американских партнеров и союзников в весьма сложное положения. И Грузия тут не исключение.
Гела Васадзе, политический аналитик Кавказского института стратегических исследований, Тбилиси
