Помнится, как в мае-июне 2014 года западные эксперты, обсуждая особенности российской агрессии против Украины с использованием невоенных методов, утверждали, что «гибридная война» возможна лишь против слабых и бедных государств, таких как Украина. Дескать, европейские страны застрахованы от кроваво-театральных шоу «Гиркина-Стрелкова» и хороводов адептов «русского мира».
Однако три года войны России против Украины и Европы не подтвердили западные оценки. Оказалось, что «гибридная война» может прийти в самые богатые и развитые демократии. И даже президент ПАСЕ с прекрасным именем Педро Аграмунт может стать одним из «гибридных инструментов» агрессора.
Дискуссии о сути «гибридной войны» продолжаются до сих пор. Распространено мнение, что Россия изобрела новейшую концепцию войны, которая никогда и никем не применялись ранее. С другой стороны, существуют оценки, что, на самом деле, Кремль просто ведет современную войну против Украины и Западного мира, используя все доступные инструменты.
Центр исследований армии, конверсии и разоружения имеет свои результаты исследований на этот счет. По мнению экспертов ЦИАКР, как бы ни называли «гибридную войну», главной ее особенностью являются молниеносные удары агрессора в уязвимые точки жертвы. Нет никакой разницы, сильная страна или слабая, богатая или бедная, большая или маленькая – в любом государстве можно найти слабые места. Даже если государство тратит на оборону 600 млрд. долларов, как например США, хакеры могут повлиять на ход избирательной кампании и попытаться изменить ее государственное руководство. Если богатейшее государство ЕС Германия, зависит от газовой «иглы» Кремля, можно не сомневаться, что рано или поздно, эта «винтовка» выстрелит, и немецкая экономика вдруг окажется чрезвычайно уязвимой.
Только комплексный подход, комплексное понимание способности нации реагировать на любые угрозы, адаптироваться под их негативным влиянием и продолжать развиваться без вреда для своих национальных интересов может создать щит против «гибридных угроз». Комплексный подход здесь означает единое понимание государством, обществом и каждым гражданином своей миссии в обеспечении национальной безопасности. Именно отсутствие такого понимания в 2014 году поставило Украину под угрозу уничтожения. Государство оказалось неспособным противостоять агрессору. И только инициатива общества и граждан смогла остановить планы Кремля по уничтожению Украины. Остановить, но не отказаться – Россия продолжает использовать любые возможности для нанесения ударов в слабые места Украины – будь то политическая нестабильность, экономические проблемы, этнические вопросы или идеологические разломы.
Параллельно, Россия активизировалась в направлении Запада. Развал евроатлантической солидарности, разбалансировка Евросоюза, компрометация ключевых международных организаций (в первую очередь, ООН и ОБСЕ) – главные объекты «гибридной агрессии» Москвы. Цель – полное уничтожение существующего мирового порядка и создание нового – так называемого «концерта наций», в котором, по замыслу Кремля, Россия сможет наконец-то занять подобающее ей место «вершителя судеб мировой цивилизации».
Следует признать, эта мечта преследует Россию не первый десяток, а может и не первую сотню лет. Доказать, что Кремль достоин быть может не первым, но и не вторым мировым центром принятия решений – главная амбиция и российских царей, и коммунистических генсеков, и нынешнего российского режима. И, как свидетельствуют исследования, методы реализации этой амбиции фактически не менялись.
Как указывает один из лучших мировых экспертов по России, сотрудник британского Королевского института международных отношений Джеймс Шерр, существует ряд практик и тактик России, известных с царских и советских времен и используемых Кремлем до сих пор (именно их сегодня называют «гибридными»):
– политика разделения и влияния;
– использование уязвимости (моральной, финансовой, политической);
– проникновение (к противникам и союзникам);
– вовлечение («временные и условные союзы»);
– создание фиктивных компаний, «теневых структур», использование подставных лиц;
– использование «операций агентов влияния»;
– лингвистические манипуляции;
– пропаганда/информационная борьба.
Остается только разложить современную политику России в Европе и мире по этим «полочкам» и картина кремлевских «гибридных усилий» моментально проявляется.
Именно поэтому, когда в марте российские каналы сообщили о том, что в сирийском Дамаске побывала делегация «депутатов ПАСЕ и Госдумы РФ» во главе с президентом ПАСЕ Педро Аграмунтом, стало понятно, что и в этот раз российским спецслужбам удалось провернуть очередную операцию, которая с одной стороны выполнит ряд тактических задач (от демонстрации международной поддержки асадовского режима до изображения ключевой роли России в сирийском конфликте), а с другой – достигнет стратегической цели – компрометации ПАСЕ и Запада в целом. Господин Аграмунт рискнул (не будем гадать, ради чего он рисковал) и проиграл. Ведь, только наивный человек, никогда не встречавшийся с методами КГБ/ФСБ, мог поверить Кремлю и подумать, что этот визит не будет афишироваться. Теперь же из-за Педро Аграмунта вопрос политической коррупции в Европе обсуждается как доказанный и общепринятый факт.
Этот, с позволения сказать, «Аграмундец» усилиями Кремля стал непременным явлением в любой стране Европы. Визиты европейских депутатов в Крым и оккупированный Донбасс стали привычным явлением. Самый последний случай – визит евродепутата из Италии Элеоноры Форенцы в оккупированный Луганск. Ее фотосессия с памятником Ленину и подписями «Приветствуем тебя, Владимир», кроме того, что демонстрирует личные качества евродепутата, показывает уровень морального падения европейских политиков. Что, собственно, и нужно Москве.
В каждой европейской стране можно найти «членов клуба любителей Путина». В разных странах уровень их влияния и политического веса существенно отличается. Скажем, в Словакии российское влияние распространяется через панславянские идеи и скрытые финансовые схемы, оно пронизывает весь спектр политической сцены. Однако, в отличие, от той же Чехии, где деятельность России существенно ограничивается местными спецслужбами, в Словакии Кремль чувствует себя настолько свободно, что, не скрываясь, организовывает пророссийские военизированные организации, такие как Slovenskí Branci или Vzdor Kysuce и посылает инструкторов ГРУ для обучения молодежи в частные школы. Никакой реакции со стороны словацкого государства и словацкой общественности (кроме нескольких публикаций в местной прессе) на эти откровенные подрывные «гибридные» действия Кремля не отмечается. Поэтому, не стоит удивляться, если в какой-то момент в Братиславе будут захватываться правительственные здания или объекты инфраструктуры. «Гибридная армия» Кремля провернет эту операцию в Словакии без особых проблем.
В Венгрии ситуация другая. Здесь российское влияние, в условиях отсутствия панславянского наратива, базируется на внутриполитической конструкции, сформированной партиями Fidesz и Jobbik. Эта конструкция держится на ультраправой паутине вокруг оппозиционной партии Jobbik и неправительственных организациях, исповедующих традиционные и семейные ценности, созданных правящей партией Fidesz. Именно эти политические и идеологические сети могут использоваться Кремлем в собственных интересах. При этом симметричное влияние Москвы на правящую партию Fidesz и оппозиционный Jobbik формирует ситуацию, при которой силовой блок и специальные службы, старающиеся отслеживать угрозы и вызовы со стороны России, остаются не услышанными на высшем государственном уровне. Между тем, в Венгрии Москве будет нелегко довести дело до «гибридного» конца. Парадоксальность венгерской ситуации состоит в том, что, хотя основные политические силы правого спектра исповедуют пророссийские геополитические концепции, венгерское общество трудно поддается антилиберальным идеям России. Это объясняется, в том числе, наличием антисоветского политического опыта, который мешает Кремлю укорениться в низовых сферах венгерского общества. Без этого, «внутренний гибридный конфликт» в Венгрии вряд ли можно разыграть. А вот запускать из Венгрии идеи антиЕСовского характера – без проблем. Именно, расшатывание ЕС и является главной «гибридной» концепцией, на которую делают ставку московские идеологи в Будапеште.
В Западной Европе, Кремль также стремится, в первую очередь, к компрометации идей Евросоюза и формированию линий раскола, которые рано или поздно приведут к развалу единой Европы на «клубы по интересам», где московским политтехнологам будет еще легче ослаблять противника. Сейчас главное внимание Кремля приковано к выборам во Франции и Германии. И даже если госпожа Ле Пен не победит (несмотря на все усилия Москвы), ее возможный результат (а соцопросы говорят, что за нее могут проголосовать до 40% избирателей) может действительно обрадовать Россию. Такая поддержка французами политика, которая открыто поддерживает Россию, открыто берет деньги у Кремля, открыто признает Крым российским – уже сама по себе может считаться огромной «гибридной» победой России.
Деградация «колыбели демократии» Франции, в которой политическая коррупция уже не считается причиной политической смерти – главное достижение Кремля. Именно моральные ценности составляли всегда главную силу и главный капитал Европы. Сейчас же «Аграмундец» накрывает Европу, превращая ее в легкую добычу России. И, хотя канцлер ФРГ Ангела Меркель 2 мая в Сочи решительно заявила о готовности противостоять попыткам вмешательства в немецкие выборы, ее фраза «Я – не из пугливых» как раз говорит о том, что немецкий политикум нервничает. Коррозия демократии изнутри может стать самым уязвимым местом Германии и всей Европы в «гибридной войне». И противостоять этой угрозе иногда сложнее, чем танкам и спецназу.
Михаил Самусь,
Центр исследований армии, конверсии и разоружения
