После нескольких лет предварительного разогрева Карабах, наконец, вспыхнул. В наиболее ожесточённых боях со времён армяно-азербайджанской войны 1991-94 годов погибло, по разным данным, от нескольких десятков до нескольких сотен человек. Для многих наблюдателей, чьё внимание в последние годы было приковано к Украине и Сирии, подобный взрыв может показаться внезапным и неожиданным, однако стычки на линии соприкосновения, зачастую переходившие в обмен артобстрелами, с нарастающей интенсивностью случались в Карабахе уже в 2014 году. И нынешнее обострение отнюдь не случайно – ведь активизация конфликта наконец-то играет на руку всем региональным лидерам – и, прежде всего, Сержу Саргсяну и его визави в Баку. Причём, если для Алиева Карабах – вопрос, скорее, политический, то для армянского лидера – уроженца сепаратистского региона, чьё прошлое и путь к власти прочно связаны с карабахским конфликтом, – он куда более личный.
Чтобы яснее представить себе редкое сочетание интересов, постоянно подогревающее Нагорно-Карабахский конфликт, и понять уровень взаимопроникновения карабахских и «материковых» армянских элит, следует обратить взгляд в недавнее прошлое. Президент Армении Серж Саргсян занял пост в 2008-м году, когда его предшественник, Роберт Кочарян, фактически избрал его своим преемником. Серж Саргсян родился в 1954 году в Степанакерте – столице Нагорно-Карабахской автономной области в составе Азербайджана, которой сорок лет спустя предстояло стать яблоком раздора между закавказскими республиками. Получив филологическое образование в Ереванском государственном университете, Саргсян отслужил в армии, после чего работал слесарем на электротехническом заводе в армянской столице. В 1979 году Саргсян вернулся в родной Степанакерт, и начал постепенное восхождение по комсомольской и партийной лестнице. К 1988 году, стартовав с должности заведующего отделом при Степанакертском горкоме ЛКСМ, Саргсян возвысился до помощника первого секретаря обкома НКАО. В коридорах карабахских партийных структур Саргсян познакомился с другим уроженцем Степанакерта, будущим президентом Армении Робертом Кочаряном, позже ставшим его другом и соратником в грядущем конфликте. Вероятно, восхождение Саргсяна на вершины партийного олимпа продолжилось бы, но история внесла свои коррективы: на фоне горбачёвской перестройки давние, загнанные вглубь противоречия между армянами и азербайджанцами вновь проявились и постепенно переросли в открытое противостояние. В 1989 году Саргсян возглавил комитет сил самообороны самопровозглашённой НКР.
А дальше была война
Взлёт Саргсяна в высшие эшелоны армянской политической жизни произошёл благодаря политическим успехам «старшего товарища» Кочаряна и бешеной популярности карабахских сепаратистов и их лидеров в армянском социуме тех лет. Образ Саргсяна-воина, героя войны обеспечивал поддержку народных масс, заходившихся в патриотическом угаре после победы над Азербайджаном в 1994-м году. Фактически Саргсян и Кочарян сформировали правящий тандем, подобный миниатюрной копии покровительствующего им кремлёвского дуэта Путин-Медведев. В этом тандеме Саргсян заведовал силовым блоком (1996–1999 – министр внутренних дел и национальной безопасности, 1999–2000 – руководитель администрации, 1999–2007 – секретарь совета национальной безопасности, 2000–2007 – министр обороны), а после ухода Кочаряна с поста вышел на первый план. В наследство от друга и товарища Кочаряна новый президент получил криминально-автократический режим, в общем и целом копирующий своих «старших московских братьев». Это такая же феодальная клептократия, удерживающая власть благодаря алармизму и массированной пропаганде неизбежного разрушения «стабильности» в случае прихода к власти оппозиционных сил. Очевидное отличие есть только в уровне политической субъектности армянской верхушки – последовательный переход экономики и сферы безопасности под управление России, начавшийся при Кочаряне и продолжившийся при Саргсяне, фактически нивелировал местную элиту до уровня, близкого к руководству субъекта РФ. Практически любые внешнеполитические телодвижения Еревана – особенно касающиеся Карабаха – давно согласовываются с Москвой. Однако факт столь плотной, практически вассальной зависимости отнюдь не означает, что Саргсян и его окружение не ведут, по крайней мере, в ограниченном масштабе, собственную игру. Марионетки в политике не всегда столь же послушны кукловодам, как марионетки в театре. И здесь самое время пристальнее рассмотреть фигуру Саргсяна и его возможные мотивы в недавнем обострении конфликта.
Несмотря на богатый опыт руководства армянскими вооружёнными формированиями во время войны с Азербайджаном Сержа Саргсяна сложно назвать харизматичным политиком. Некоторые сослуживцы Саргсяна вспоминали о его способности воодушевить людей перед боем и заставить их проникнуться общей идеей, но данные навыки, по всей видимости, не являются врождёнными качествами армянского лидера, и были приобретены им за годы партийной работы, во время которой он в основном занимался вопросами агитации и пропаганды. Подобный опыт в сочетании со знанием закулисного мира аппаратных интриг, без сомнения, позволил Саргсяну добиться успеха и возвыситься – в том числе, и благодаря популярному в народе образу «сильной руки» и имиджу человека, побывавшего простым рабочим, и знающего нужды и проблемы простого трудового люда – но эта «харизма» напускная. Образ, старательно и сознательно созданный. В этом Саргсян до смешного напоминает другого «мачо, спецагента и героя боевиков», правящего северным «партнёром по евразийской интеграции». Впрочем, армянский президент не настолько перегибает палку с комичной показной маскулинностью и в целом чаще производит впечатление непримечательного, но располагающего к себе политика европейского образца. Саргсян кажется всегда открытым для собеседника, не типичным для Кавказа с его традициями, правилами и темпераментом современным политиком, знающим, как себя вести и отлично владеющим собой. Армянский президент умело подстраивается под любого собеседника, незаметно перенимая его стиль общения, что свидетельствует как о высокой лабильности, гибкости и отсутствии единой тактики в межличностном общении, так и об уже упомянутой нехватке личной харизмы. Этот вывод подтверждается некоторыми другими фактами. Например, ещё в школе Саргсян сторонился лидерства и избегал ведущих ролей. А став политиком, принялся часто использовать сильные, резкие, не терпящие возражений формулировки – «невозможно избежать», «ни при каких условиях», «не может быть никаких сомнений», «никогда» и другие. Подобные высказывания часто используют политики, желающие скрыть недостаток личной харизмы.
Всё это говорит о том, что Саргсяну куда ближе кулуарная политика, нежели открытая и публичная. Талантливый шахматист (Саргсян возглавляет Шахматную федерацию Армении), армянский лидер предпочитает импульсивности холодный расчёт, и тщательный подбор индивидуальных ключей к каждому конкретному игроку и вновь возникшей ситуации. Хитрость, дальновидность, использование всех возможных методов для достижения цели позволили Саргсяну добраться до верхних этажей армянского истеблишмента. А сохранять власть Саргсяну до сих пор удавалось благодаря умелому балансированию и применению, в зависимости от обстановки, различных способов убеждения и мотивации, применяя, где нужно, жёсткость, а в других случаях – уступчивость и мягкость. Все эти качества роднят Саргсяна с его патроном в Кремле. И, как и московский «идейный вдохновитель», армянский президент в условиях ухудшения экономического положения страны, ударившего по его политическим позициям (в числе прочего, массовые протесты летом 2015 года в связи с подорожанием электроэнергии наверняка произвели особое впечатление на армянскую верхушку), вполне мог решиться на военную авантюру, заранее просчитав с мастерством опытного шахматиста отсутствие серьёзных угроз при наличии неоспоримых выгод.
С точки зрения Саргсяна, контролируемая эскалация в Карабахе при любом исходе боевых действий могла принести целый ряд дивидендов. В первую очередь, это консолидация общества вокруг фигуры лидера. В последние годы всё громче звучали голоса оппозиции, критика которой в адрес авторитарного характера правления Саргсяна не утихла даже после хорошо просчитанной реформы государственной модели – перехода от президентско-парламентской к парламентско-президентской форме правления, призванной придать авторитаризму Саргсяна (контролирующего и парламент через провластные силы) более либеральный облик. Если подобная цель ставилась, то она, вне всякого сомнения, достигнута – голоса недовольных растворились в общем хоре патриотического единения. В этом отношении Саргсян вновь показал себя как хороший тактик и достойный ученик Путина, провернувшего схожую пиар-акцию в Крыму. При этом Саргсяну даже не требовались территориальные приобретения – напротив, потеря незначительного участка спорной земли (по азербайджанским данным, войскам Баку удалось занять несколько сёл и высот) даже выгоднее – ведь градус народного негодования и жажда реванша будут в таком случае даже выше и сильнее. Будучи уроженцем Карабаха, чья личная и политическая судьба неразрывно связаны с регионом, Саргсян отлично осознаёт важность бесконечного конфликта для Армении и её жителей, также прекрасно отдаёт себе отчёт в потенциале для манипуляций общественным мнением, который открывает новый виток эскалации. Второй целью могла оказаться демонстративная пощёчина Москве – конечно же, иллюзорная и одобренная самим Кремлём, без которого Саргсян и его режим не способны выжить. В последние годы в армянском обществе разгоралась дискуссия о целесообразности союзнических отношений с Россией, которая продаёт Азербайджану – в отличие от Армении не входящему ни в ЕАЭС, ни в ОДКБ – оружие на суммы, в разы превышающие подобные контракты с Ереваном. При этом в случае возможного наступления армии Азербайджана в Карабахе военная база РФ в Гюмри вовсе не обязана вмешиваться – ведь речь не идёт о нападении на международно-признанную территорию Армении. Подобная сомнительная «дружба» часто ставилась в вину Саргсяну, и сейчас он наконец-то получил возможность слегка «проехаться» по российско-армянским отношениям в публичных выступлениях, критикуя Кремль за продажу наступательных вооружений Алиеву и сетуя на неопределённость Москвы в конфликте. Для Кремля подобное ворчание одного из сателлитов не слишком обременительно в имиджевом отношении, а у Саргсяна есть возможность стравить пар общественного недовольства «стратегическим партнёрством». Завершая анализ мотивов Саргсяна, следует подчеркнуть, что все перечисленные успехи предполагают кратковременную вспышку, а не пожар затяжной войны в Карабахе. Иначе огромные потери и необратимый обвал уровня жизни, неизбежно следующие за масштабной войной, сметут все фигуры, столь тщательно расставленные Саргсяном на шахматной доске.
Впрочем, не стоит вешать всех собак на президента Армении – ведь ему в карабахской шахматной партии оппонирует достойный соперник. Ильхам Алиев, президент Азербайджана, родился 24 декабря 1961 года в Баку. Отец будущего президента, Гейдар Алиев, тогда занимал пост начальника Контрразведывательного отдела КГБ АзССР. В 1982-м году Ильхам окончил МГИМО, поступил в аспирантуру и остался на преподавательской работе.
Когда Алиев-старший был отправлен в отставку с поста Первого заместителя Председателя Совета Министров СССР и на основании этого выведен из Политбюро ЦК КПСС, Ильхама «вежливо» попросили покинуть МГИМО. На волне начавшейся Перестройки Алиев занялся частным бизнесом.
В дальнейшем Алиев-младший занимал высокие посты в компании SOCAR (азербайджанском нефтяном монополисте), избирался депутатом парламента, возглавлял Олимпийский комитет и являлся первым заместителем председателя правящей партии «Новый Азербайджан» (председатель – Гейдар Алиев). В 2003-м году тяжело больной Алиев-старший уступил пост сыну и в том же году скончался.
И внутри страны, и за рубежом от нового лидера ждали либерализации режима, сближения с Западом и постепенных реформ. От считавшегося неопытным, не харизматичного в сравнении с отцом Алиева-младшего, который никогда не проявлял особого интереса к политике, ожидали формального руководства под полным контролем старых политических элит. Первые два года правления Ильхама Алиева, казалось бы, подтверждали эти подозрения – ни один из видных функционеров отцовского режима не покинул свой пост. Но, как оказалось в дальнейшем, всё это время Алиев-младший посвятил скрытому укреплению аппаратных позиций и подготовке к перехвату реальной власти в республике.
Час «Ч» настал в 2005 году. В октябре Алиев объявил о предотвращении попытки государственного переворота, по обвинению в которой были арестованы 12 человек, включая министра экономического развития Фархада Алиева, министра финансов Фикрета Юсифова, министра здравоохранения Али Инсанова, президента Госконцерна «Азерхимия» Фикрета Садыгова и экс-президента Академии наук Азербайджана Эльдара Салаева. И оппозиция, и правящая верхушка, считавшие сына Гейдара Алиева мягкотелой марионеткой и едва ли не переходной фигурой, жестоко просчитались.
В дальнейшем Ильхам Алиев повёл страну по пути ужесточения режима его персональной автократии. Во многом политические процессы в Азербайджане напоминали происходившее в путинской России – с одной стороны, переходящая в застой стабилизация политической жизни, углеводородный экономический рост, создавший иллюзию процветания, милитаризация и всенародная поддержка, обеспеченная тотальным контролем над СМИ. С другой – масштабные подавления свобод населения, коррупция, нарушение прав человека, в том числе, политически мотивированные аресты и преследование оппонентов власти, за которые Алиев подвергается постоянной критике международного сообщества.
В результате всего вышеперечисленного в Азербайджане сформировался близкий к тоталитарному режим. Его внешнеполитическая ориентация определяется, с одной стороны, карабахским конфликтом, делающим невозможным полноценный пророссийский вектор, а с другой – охлаждение в отношениях с Западом, постоянно критикующим Алиева за подавление гражданских свобод, и ценностная близость к аналогичному режиму в Москве. Помноженные на сверхдоходы от нефти все эти факторы привели к до сих пор весьма успешной игре в пресловутую многовекторность – получение дивидендов от противостояния крупных региональных игроков – России, США и Турции – без однозначного вовлечения в орбиту одного из них. Одновременный отказ от интеграции в европейские структуры и решительное «нет» интеграционным проектам Кремля. При этом Азербайджан давно и уверенно занимается развитием собственных вооружённых сил, расходуя на оборону огромные средства. Налицо своего рода политика вооружённого «нефтяного суверенитета», подобная российской.
Впрочем, обвал цен на нефть заставил поколебаться казавшуюся нерушимой «алиевскую модель». И здесь впервые проявились определённые личные качества Алиева-младшего, до сих пор не бросавшиеся в глаза. Личность Ильхама Алиева формировалась в тени фигуры отца, и своим легким восхождением на азербайджанский престол он целиком и полностью обязан могущественному предшественнику. Ильхам унаследовал от отца большое количество разных моделей поведения и научился быстро и эффективно подстраиваться к любой ситуации, что в сочетании с типично восточным мастерством коварных дворцовых интриг помогло ему обрести полноценную власть после выборов 2003 года. С тех пор Алиев проявляет многие качества, роднящие его с Саргсяном – двойственность натуры, изменчивость мотивационной сферы – классический пример восточного руководителя страны – обаятельного и обходительного на публике и властного в правительственном кресле. Однако на этом сходства заканчиваются – ведь Алиев не простой работяга, возвысившийся благодаря партийному «социальному лифту», используя личные качества. Он, несмотря на хорошее образование и эрудицию, скорее, наследник, которому президентский «трон» достался автоматически. Отсюда проистекают многие типично деспотичные качества Алиева, за пределами публичного пространства склонного к вспыльчивости, раздражительности и нетерпимости, проявлениям властности, агрессии и доминантности по отношению к близким и подчиненным. Также Алиев чрезвычайно чувствителен к лести, а высокая работоспособность на фоне успехов легко сменяется апатией в случае неудач. Благоприятная экономическая конъюнктура позволяла Алиеву-младшему долгие годы делать упор на росте благосостояния и доходов населения, подчеркивая преемственность курса великого отца и не менее великого сына. Отмахиваясь при этом от вопросов, связанных с оккупацией Арменией 1/5 части территории Азербайджана, параллельно закупая впрок вооружение, реформируя вооружённые силы и обещая решить вопрос Карабаха «как-нибудь в будущем». Под будущим Алиев наверняка понимал возможную ситуацию, в которой нефтяных козырей у правящего режима не останется и население придётся порадовать другими достижениями. И сегодня это будущее наступило. В результате президент тяжело переживающей обвал цен на нефть прикаспийской деспотии может быть доволен – он, как и Саргсян, добился общенационального консенсуса а-ля «Путин после Крыма» (который, впрочем, тоже окажется кратковременным) и привлёк внимание к подзабытому замороженному конфликту.
В этом контексте совершенно не важно, спровоцировал ли недавнее обострение Баку, ответил ли Алиев на провокацию Саргсяна, либо наоборот, или же бои разгорелись и вовсе по инициативе местных «горячих голов» на линии соприкосновения. Так или иначе, этот взрыв был выгоден всем игрокам. Не углубляясь в требующие отдельного исследования мотивы глобальных игроков, можно отметить – замеченные многими «рука Москвы», «рука Анкары» и прочие «руки» (в частности, фактор Ирана, оказывающего влияние на Армению) в регионе, несомненно, присутствуют. И тоже, по разным причинам, подталкивают фигуры на закавказской доске к дальнейшему противостоянию. Кремль, в общем и целом, помимо очередного пиара на ниве «миротворчества», тестирует рычаги влияния на Саргсяна и Алиева, поскольку на деле Москва, несмотря на постоянную риторику о «поиске путей урегулирования», заинтересована в вечном тлении Карабаха, который используется как инструмент контроля, подобно схожим конфликтам в Молдове, Грузии и Украине. Анкара усиливает влияние на Баку, а Тегеран продолжает наращивать поддержу Еревана по ряду причин, связанных с желанием сдерживать Азербайджан. В этом гордиевом узле обнадёживает лишь тот факт, что никто из актеров затянувшейся кровавой драмы в Закавказье не заинтересован в её сползании в открытую полномасштабную бойню. Но «не быть заинтересованным» и «не допустить» – разные вещи. Ключевая проблема в играх, которые ведут региональные политики – авторитарный стиль их правления и отсутствие системы сдержек и противовесов, существующих в демократических странах и способных удерживать лидеров от гибельных авантюр. Нарастающий разлад в и без того далёкой от совершенства системе глобальной безопасности, прежде всего, выражающийся в пассивности и самоустранении США от решения запутанных геополитических головоломок, оставляет подобный курящемуся вулкану Закавказский регион таким политикам, как Саргсян, Алиев, Путин и Эрдоган. От подобной компании авантюристов, решающих, главным образом, вопросы политического и личного выживания за счёт своих стран и народов, ожидать гуманных и дальновидных решений, очевидно, не приходится. А значит, дальнейшее движение к масштабной катастрофе и хаосу в Закавказье, к сожалению, становится всё более реальным.
Дмитрий КОЗЛОВ,
руководитель Лаборатории анализа личности ЦИАКР
