Период с сентября по октябрь 2022 г. вместил в себя целый ряд драматических событий на Южном Кавказе. В ночь с 12 на 13 сентября по значительной части периметра азербайджанско-армянской границы вспыхнуло нетипичное военное обострение, продлившееся как минимум двое суток. Информация о том, что реально произошло 13-14 сентября между Азербайджаном и Арменией, а также о том, как было достигнуто прекращение огня и каково положение дел на земле на сегодняшний момент, так и осталась противоречивой.
В то время как на саммите ШОС в Самарканде было заявлено о том, что бои были остановлены при посредничестве РФ, председатель парламента РА Ален Симонян публично выделил роль США как главного «миротворца».
Ещё одна информационная бомба разорвалась с визитом спикера Конгресса США Нэнси Пелоси в Ереван 17-19 сентября, где ветеран американской политики успела поставить Армению в один ряд с Украиной и Тайванем как «демократию, сражающуюся за свою свободу» и назвать ее другом и союзником США, обвинить Азербайджан в агрессии против суверенного государства, а также «вандализме против культурного наследия Карабаха», пообещать Армении работать над укреплением безопасности и сообща противостоять «турецким притязаниям в Карабахе». Также она открыто рассуждала о перспективе выхода Армении из блока ОДКБ. Таким образом, своими односторонними и предвзятыми заявлениями Пелоси перешла целый ряд красных линий для Баку и кратно усложнила геополитическую обстановку в регионе, что грозит совершенно непредсказуемыми последствиями в период глобальной нестабильности.
Несмотря на это, при том что после сентябрьских событий предсказывали чуть ли не возобновление полномасштабной войны между давними противниками, переговоры Алиева и Пашиняна на полях первого саммита Европейского Политического Сообщества в Праге привели к серьезному прорыву в переговорах, а посредничество ЕС обрело зримую форму в виде отправки миссии ЕС в район армяно-азербайджанской границы, с которой Баку согласился сотрудничать.
Также все это время продолжались интенсивные контакты между МИД двух стран, а также с американскими коллегами. Точная информация о сути предложений Вашингтона по вопросу мирного урегулирования отсутствует. В то время как все варианты мирного решения солидарны в вопросах необходимости скорейшей делимитации и демаркации азербайджано-армянской границы и принципиального отказа от применения силы, насчет будущего Карабаха они разнятся. Влиятельный конгрессмен Ф.Паллоне в своих комментариях подчеркнул, что США предлагает воссоздание в Карабахе автономии по типу той, что существовала в советское время, а МИД РФ начал прямо утверждать, что «вашингтонский текст» не предлагает никакого особенного статуса для карабахских армян – и он полностью в русле видения ситуации в Баку (хотя никаких подтверждений от азербайджанской стороны не последовало).
Вдогонку к этим заявлениям и плохо скрытому недовольству В.Путина усилением роли западных игроков в армяно-азербайджанском процессе, высказанному во время Валдайского форума, 31 октября состоялась последняя на данный момент встреча Алиева и Пашиняна – в Сочи при посредничестве российского президента. Однако, как предсказывали многие аналитики, «гора родила мышь» – лидеры поставили свои подписи под заявлением, которое не наложило на них никаких новых обязательств и опять умолчало карабахский вопрос. Во время трехсторонних переговоров произошел очень интересный момент, когда в ответ на предложение Путина приступить к окончательному разрешению карабахского вопроса президент Алиев категорически возразил, что этот вопрос уже разрешен. И пусть армянская сторона официально заявила, что была согласна на состоящий из 15 пунктов проект новой договоренности, предложенный Россией, и объявила отказ Баку от продления сроков пребывания миротворцев в Карабахе причиной его срыва, в реальности вполне мог иметь место негласный «договор не договариваться» на московских условиях.
Активизация европейского переговорного трека стала особенно заметной, начиная с пражского саммита Европейского политического сообщества – весьма интересной, кстати, инициативы, создатели которой не скрывают своих намерений укрепить политическое влияние в странах, расположенных вдоль периферии ЕС, делая упор на прагматичную «верхушечную» дипломатию и несколько снижая акцент на педалирование общих правил и ценностей, который в значительной мере сковывал дипломатическую свободу Брюсселя. Заявления лидеров обеих стран на протяжении октября 2022 г., а также подчеркнуто спокойная позиция Баку по поводу миссии ЕС в армянской приграничной зоне четко свидетельствовали об их удовлетворении европейским посредничеством. Однако ЕС по-прежнему мешает проблема его «рыхлости» ввиду наличия у ряда стран-членов (в первую очередь, Франции, о чем мы поговорим ниже) собственных внешнеполитических амбиций, зачастую идущих вразрез с подходом Брюсселя.
Неоднозначность американской роли исходит из наличия внутри американского истэблишмента различных групп, которые руководствуются разными принципами в своем внешнеполитическом видении:
– для традиционно связанных с военными и стратегическими кругами республиканцев объективный интерес состоит в поддержке Азербайджана с целью уменьшения российского и иранского влияния в регионе;
– демократы, во-первых, сильно связаны с армянским лобби, во-вторых, очень любят фокусироваться на проблемах демократии и исторической солидарности с рядом стран (в число которых входит Армения, но не Азербайджан).
При этом позиция Госдепартамента США отличается выдержанностью и стоит как бы между двух противоположных полюсов американской политики.
Наконец, позиционирование РФ по карабахскому вопросу в 2022 году стало напоминать до боли знакомый по российской политике последних лет принцип: «назло соседу отморожу уши». Москва стала активно настаивать на проведении встречи в трехстороннем формате Алиев-Пашинян-Путин аккурат после появления позитивных комментариев об итогах пражских переговоров.
Более того, несмотря на максимально аккуратную политику Баку по отношению к северному соседу, а также на вал российско-армянских противоречий, поднявшийся после сентябрьских боев и отказа ОДКБ (читай России) впрягаться за своего союзника, Москва вдруг резко сменила риторику в канун сочинской встречи от 31 октября. Путин, выступая на Валдае, даже намекнул, что в случае отказа от «ухода на Запад» Ереван мог бы рассчитывать на то, чтобы «не потерять Карабах» (что бы это ни значило). Также поступили сигналы, что Москва предложила продлить мандат РМК на 10-15 лет и оставить решение карабахской проблемы на будущее. В результате этого неуклюжего и странного разворота Россия вновь резко ухудшила отношения с Азербайджаном (который естественно заблокировал предложения Путина), и при этом вряд ли вернула Армению в свое лоно. Пашинян по-видимому твердо решил постепенно выводить свою страну из статуса «форпоста РФ», и уже поступают очень разные сигналы – в том числе и о том, что стороны намереваются до конца года подписать некий важный документ, разработанный с западными посредниками, в Тбилиси…
Региональная политика: взгляд из Баку
Чтобы понять причины изменений в позиции и риторике Баку, необходимо оценить его видение региональной политической конъюнктуры, которая, изменяясь с возрастающей скоростью, принимает все более и более неожиданные конфигурации.
Судя по всему, после начала полномасштабной фазы российско-украинской войны многие большие игроки решили «половить рыбку в мутной воде» и воспользоваться имеющимися политическими противоречиями и спящими конфликтами в целях увеличения своего геополитического веса. Этим можно объяснить растущую агрессивность целого ряда стран, что в свою очередь побуждает менее крупных игроков вроде Баку действовать более открыто, а иногда – на опережение.
Для Азербайджана самой неприятной тенденцией последних месяцев стало нарастание агрессивной риторики со стороны Ирана и активизация проиранских сетей внутри страны. Недружественные месседжи Тегерана, транслируемые на уровне первых лиц государства обычно облекаются либо в форму заявлений, вроде бы не противоречащих международному праву (вроде «мы не допустим изменения границ на Южном Кавказе»), либо прямо или косвенно обвиняют Азербайджан в потворстве планам Израиля и предоставлении своей территории для военно-стратегических целей «сионистского режима», который якобы намеревается отсюда наносить удары по ИРИ в случае войны.
На протяжении летних месяцев иранская активность внутри азербайджанского общества, канализируемая в поддержку шиитских общин, призывающих к установлению теократического режима иранского образца (так называемое «государство Карима») и раздувании социально-экономических проблем и межэтнических противоречий, очень сильно возросла. Новой тактикой стало появление на мероприятиях, связанных с погребением или поминовением военных, погибших в Карабахе, людей, выкрикивающих религиозные шиитские лозунги. Вполне можно предположить, что такой поворот в иранской политике также объясняется процессами, происходящими с РФ – ключевым партнером ИРИ в регионе.
Тегеран понимает, что в случае ухода России из Южного Кавказа рост западного присутствия здесь практически неизбежен, чего конечно он совершенно не желает. В этом контексте можно рассматривать и беспрецедентное решение о продаже Москве иранских дронов линейки «Шахед» в больших количествах, при этом также рассматривается передача российской стороне иранских баллистических ракет с января 2023 года.
Представляется вполне логичным, что Тегеран, играя на стойкой тюркофобии армянского общества и опасениях за свою безопасность, пытается зарекомендовать себя в Ереване как основного гаранта армянского суверенитета, тем самым получив здесь определенный плацдарм. Особую фиксацию внимания ИРИ на вопросе «Зангезурского коридора» вполне можно объяснить тем, что он может открыть прямую дорогу между Азербайджаном и членом НАТО Турцией, но также и тем, что вопрос коридора как бы символизирует армянские опасения, что позволяет надеяться добиться желаемых целей от Армении через навязчивое будирование этой темы.
Нагнетание отношений Баку и Тегерана, которое медленно, но верно продолжается с осени 2021 года, наверняка сильно повлияло на позицию Азербайджана. Связанные с КСИР медиа все более и более наращивают враждебность своей риторики в адрес северного соседа, который называется все чаще «бакинской» или «апшеронской» республикой. Рост рисков, исходящих со стороны ИРИ, делают, с одной стороны, достижение документально оформленных договоренностей с Ереваном еще более значимым. (Поскольку в случае обострения с Тегераном соблазн для Армении нанести свой удар может вырасти кратно, а также потому что в настоящий момент Баку зависит от Ирана в плане обеспечения сухопутного доступа в Нахчыван). И это также объясняет, почему для АР вопрос «Зангезурского коридора» имеет столь большое значение.
Еще один очень важный фактор: в отличие от 2020-21 годов на освобожденных территориях Азербайджана уже живут первые переселенцы (пока на территории Зангеланского и Лачинского районов) и в ближайшем будущем планируется активное заселение города Шуша. Также за 2 года было восстановлено значительное число объектов инфраструктуры. Поэтому любое возможное обострение в случае, если оно приведет к жертвам среди мирного населения и инфраструктурному ущербу, вызовет волну возмущения в Баку и вполне может привести к политическому кризису. Таким образом, для АР сейчас не существует альтернативы добиваться соглашения всеми доступными средствами.
Другой игрок, чья позиция добавила заметную нервозность в переговорный процесс – Париж. Казалось бы, после принятой сразу после войны пресловутой резолюции французского парламента о признании «Арцаха» франко-азербайджанские отношения вернулись в рабочее, пусть и весьма прохладное, русло. Однако эскапада президента Макрона на французском телевидении уже через несколько дней после насыщенного позитивными сигналами пражского саммита вызвала гнев в Баку и побудила президента Алиева публично, на саммите СНГ в Астане заявить, что Франция «потеряла возможность считаться посредником между Арменией и Азербайджаном». Слова Макрона о том, что Карабах является некоей «спорной территорией» и по сути актуализация дискурса о самоопределении Карабаха (на фоне признаний первых лиц Армении – самого Пашиняна, Алена Симоняна и прочих в том, что Ереван больше не может «защищать интересы карабахских армян») выглядит как своего рода попытка быть бОльшим армянским правительством, чем само армянское правительство. Естественно, что в Баку истолковали эти заявления как попытку раздуть пламя сильно ослабевшего костра и подбодрить радикальные силы внутри Армении.
Учитывая то, что Азербайджан традиционно старался обходить острые углы в отношениях с проармянской Францией, и за последние 15 лет между сторонами сложились значительные экономические связи (причем в стратегических для Баку отраслях вроде нефтегазовой сферы и инфраструктуры), такую линию Парижа можно рационально объяснить лишь его принципиальными противоречиями с Турцией по целому спектру вопросов. Ведь параллельно с поддержкой Армении росла интенсивность очевидно направленных против Анкары франко-греческих контактов. Также надо заметить, что Елисейский дворец на фоне других крупных западных стран занимает, пожалуй, наиболее мягкую позицию по Ирану, другому традиционному сопернику Турции.
Особенно негативную роль играет тот факт, что подобная позиция Парижа и части политических элит США (в основном связанных с Демократической партией) вызывает рост антизападных настроений в Баку и заставляет многих задаться вопросом, насколько отношение западных стран к Азербайджану и международному праву в целом отличается от российского. Частые призывы многих представителей французской и американской элиты к возрождению активности Минской группы в тот момент, когда их отношения с РФ балансируют на грани открытого конфликта, вызывает в Баку объяснимое недоверие к западным странам в целом.
Таким образом, мир на Южном Кавказе грозит очередной раз пасть жертвой большой геополитики.
Другой пример подчинения карабахской повестки актуальной геополитике – соревнование России и ЕС/США за приоритет в посреднических усилиях, и мы еще не знаем, на какой отчаянный шаг может пойти Москва, если окончательно поймет, что стороны конфликта не намерены договариваться на ее условиях. 2022 год уже научил нас ожидать любых, даже самых, казалось бы, саморазрушительных и иррациональных решений.
Другим серьезным новым риском для региона быстро становится сближение ИРИ с РФ, по мере того как последняя, превращаясь в международного изгоя, все меньше считается с правилами игры и увеличивает свою зависимость от поставок вооружений из Тегерана. На более глобальном уровне стоит ожидать, что Москве сейчас выгодно в принципе расконсервирование любых международных и внутренних конфликтов, которые могут ослабить западную коалицию и как минимум распылять ее силы.
Если еще год назад РФ во время ирано-азербайджанской дипломатической пикировки выступила в роли гаранта региональной стабильности, жестко отчитав иранского МИДа в Москве, то теперь едва ли стоит надеяться на такую позицию России. Более того, в свете упомянутой зависимости Тегеран вполне может ставить Москву перед фактом по множеству вопросов. Оформление четкого нарратива о противостояния России и Запада как о сути нынешней войны на официальном уровне, его затягивание и ужесточение может подтолкнуть две ревизионистские державы осуществить «принуждение к союзничеству» страны Южного Кавказа, который обе они считают своим так называемым «мягким подбрюшьем». Это, в свою очередь поставит региональные столицы перед дилеммой: идти на поклон двум государствам-изгоям, по сути, обрекая себя на санкции со стороны Запада и экономический кризис, или рисковать быть втянутыми в конфликт с превосходящими силами.
Несомненно, вся внешнеполитическая турбулентность делает Азербайджан менее склонным к затягиванию процесса мирного урегулирования. Так как сохранение сепаратистского анклава в Карабахе, пусть даже и изрядно ужавшегося, при наличии российского контингента и с отсутствием работающих механизмов перемирия вдоль границы с Арменией создает дополнительные риски в случае обострения противоречий с теми же Ираном или Россией. Плюс также дает надежду радикальным армянским кругам на Западе добиться признания независимости «республики Арцах» какой-нибудь из западных стран (той же Францией, к примеру).
Начало этому положили события вокруг горы и села Фаррух на территории Карабаха (контролируемой РМК) в марте 2022 г., когда молниеносная операция Баку, поставившая командование миротворцев перед фактом, вызвала нешуточное раздражение среди российских околоправительственных и экспертных кругов. Баку сделал целый ряд заявлений о недопустимости продолжения пропуска российским контингентом на территорию Азербайджана военнослужащих армянской армии и грузов с оружием. Наконец, в результате обострения в начале августа Азербайджан «явочным порядком» обеспечил выход остававшихся там армянских сил из Лачина и полный переход последнего из 7 районов некогда «буферной зоны» под свой контроль.
Армянский реваншизм: угроза или фантом?
К сожалению, активизация усилий по выработке и заключению мирного договора, которая наблюдалась на протяжении 2022 года, сочеталась с ростом реваншистских настроений внутри армянского общества. Отчасти потому, что перспектива окончательного отказа от ирредентистских амбиций превратилась из умозрительной в непосредственно осязаемую, отчасти из-за растущей глобальной напряженности, которая взывает к жизни обострение целого ряда различных противоречий и формирование ситуативных блоков.
Надежды на получение помощи от таких стран как США, Франция, Иран или Индия (либо по причине силы армянского лобби, либо из-за их трений с Турцией или Азербайджаном) особенно обострились после сентябрьской эскалации и разочарования в вялой реакции России и ОДКБ (читай России).
Также постоянными двоякими заявлениями отметились Пашинян и другие представители высшего армянского политикума, которые с одной стороны признавали приверженность мирным переговорам и невозможность «сохранить Арцах», с другой, обвиняли Азербайджан в агрессии и постоянно указывали на настойчивые требования Баку открытия «Зангезурского коридора» как на единственную помеху достижению компромисса. Более того, на протяжении сентября-октября целым рядом провокационных заявлений отметился посол МИД РА по особым поручениям Э.Марукян, который приплел азербайджанской армии все мыслимые и немыслимые преступления и договорился до того, что назвал «фейком» гибель большого числа гражданских лиц в результате удара армянскими войсками по г.Барда в ходе 44-дневной войны. Подобные демарши, пусть они и вряд ли совершаются по поручению высших инстанций, вызывают сильное раздражение в Баку, для которого проведение согласованной дипломатии и соблюдение властной иерархии является аксиомой.
Более того, целый ряд факторов свидетельствует о намерении Еревана восстановить боевой потенциал своих ВС в возможные короткие сроки.
На протяжении летних месяцев армянские медиа неоднократно призывали граждан страны не публиковать фотографии и видео, которые могли бы свидетельствовать о переброске боевой техники и подразделений. Также армянская дипломатия активно пытается обеспечить новые каналы покупки оружия. При этом такие страны, как Франция, Индия и Иран фигурируют в первых рядах на уровне деклараций (с Индией о покупках уже договорились). В проекте государственного бюджета РА на 2023 год военные расходы выросли больше чем на 40% по сравнению с текущим годом. В Баку все это время крепли небеспочвенные опасения, что затягиванием переговоров Армения просто попытается выиграть время, чтобы приблизиться к паритету боевых возможностей с Азербайджаном и требовать для себя бОльших уступок.
Армения и наиболее проармянские силы также использовали сентябрьские события для продвижения в международном информационном пространстве вымученного тезиса о неких параллелях между Арменией и Украиной, пытаясь продемонстрировать первую жертвой агрессии и даже делая совершенно абсурдные заявления о том, что якобы обе страны «противостоят России из-за своей приверженности демократии».
Этот нарратив, направленный на завоевание симпатий определённой части западной аудитории, которая по замыслу его создателей должна была бы в свою очередь оказать давление на собственные правительства в сторону занятия проармянской позиции, не особо впечатлил большинство западных политиков. И позиция Брюсселя по условиям будущего мирного договора не претерпела серьезных изменений. С другой стороны, подобные «фокусы» оказали раздражающее воздействие на Баку, который возможно отчасти из-за этого настоял на жестком дедлайне для брюссельского процесса – до конца текущего года.
Так в какой ситуации оказалось политическое руководство Армении накануне последних столкновений?
С одной стороны, перспектива потери Россией своих позиций на Южном Кавказе, с выходом миротворческих сил из Карабаха, означает то, что в анклаве из международных сил останутся одни турецкие наблюдатели в мониторинговом центре, что едва ли устраивает Ереван. Вопрос о необходимости привлечения в зону конфликта миротворцев из дружественных Армении западных стран (в первую очередь Франции) ставился ее правительством давно. И вполне логично допустить, что именно сейчас правительство Пашиняна (если оно конечно не рассматривает принятие условий Азербайджана по Карабаху, дороги через Зангезур и режиму делимитации границы) должно с удвоенными усилиями добиваться этой цели.
С другой стороны, в США есть высокая доля вероятности победы республиканцев на выборах в Конгресс, которые традиционно намного менее заинтересованы в армянском вопросе и так называемой «поддержке демократии». К тому же известно, что отношения Баку и Вашингтона существенно улучшились за 4 года пребывания администрации Трампа в Белом Доме.
К власти в Израиле возвращается Б.Нетаньяху, традиционный союзник правых сил США, который к тому же имеет долгие прекрасные отношения с азербайджанским руководством.
Таким образом, руководство Армении имело все основания полагать, что через каких-то пару месяцев международная обстановка может стать намного менее благоприятной и вполне могло рассчитывать, что обострение напряженности вдоль границы может быть единственным фактором, который подтолкнет западные страны плотнее заняться вопросом обеспечения безопасности Армении (по крайней мере, в формате, как её понимают в Ереване). В таком свете можно объяснить возможную провокацию против азербайджанских войск, хотя конечно, едва ли ожидались боевые действия такого масштаба.
Предельная неоднозначность позиции Еревана, с помощью которой он вероятно пытается выиграть время (затянув как можно дольше подписание мирного договора под предлогом бескомпромиссности Баку) и постараться дождаться лучших геополитических времен (в Армении многие считают, что в случае разрешения украинского кризиса на Западе значительно ужесточат позицию по Анкаре и Баку и надавят на них, создав Еревану шанс как-то переиграть текущие условия), может сыграть с ним злую шутку.
Так, пытаясь найти для себя новые гарантии безопасности, Армения посылает разного рода сигналы Франции или демократическому истеблишменту США и одновременно Ирану, при этом продолжая заверять Москву в стратегическом союзничестве и ключевой роли контингента РМК в Карабахе.
Однако в новых условиях поляризации попытки усидеть на нескольких стульях могут создать ей затруднительные ситуации. Например, Тегеран уже выразил свое серьезное недовольство присутствием на территории РА вблизи границы с Ираном и Азербайджаном «западных сил», опасаясь что вслед за гражданской миссией ЕС Ереван может попытаться привлечь сюда институты с силовой компонентой.
В самом пессимистичном сценарии такое развитие событий может запустить процесс «сириизации» Армении, если противоборствующие внешние силы войдут в опасный клинч в своей региональной борьбе.
Остается надеяться, что видимые метания и противоречия в позиции Пашиняна – это не попытка усидеть на трех стульев, а тонкий расчет, направленный на то, чтобы сбить прицел армянских реваншистов и их кураторов в некоторых зарубежных столицах до момента заключения мира.
Однако необходимо учитывать, что до окончания периода глобальной турбулентности любой заключенный договор при отсутствии твердых гарантий со стороны третьих сил с реальным влиянием на земле обречен оставаться весьма шатким.
Мурад Мурадов, соучредитель и заместитель директора Бакинского аналитического центра им. Топчубашова, Азербайджан
