Центр исследований армии, конверсии и разоружения представляет статью Алишера Ильхамова, известного узбекского эксперта, социолога и ассоциированного научного сотрудника Школы восточных и африканских исследований (SOAS) в Лондоне о том действительно ли Узбекистан открывается миру, есть ли прогресс в борьбе с коррупцией и улучшение ситуации с правами человека, “ручном” парламенте и особенностях российского влияния в стране.
Целью данного материала является анализ главных трендов развития событий в Узбекистане в прошедшем 2019 году. Под словом «главные» автор имеет в виду тренды, касающиеся прогресса в проведении экономических реформ, ставку на которые сделал Шавкат Мирзиеев, придя к власти в 2016 году, а также то, как эти усилия на экономическом фронте связаны с курсом нового президента во внутренней и внешней политике.
Трудные реформы в экономической сфере
С самого начала своего президентства Шавкат Мирзиеев взял курс на изменение статус-кво в экономической сфере, поставив своей целью освободить экономику от излишнего контроля со стороны государства, высвободить потенциал частного предпринимательства, а также привлечь больше прямых иностранных инвестиций. Первым и самым значительным шагом на этом пути стала либерализация политики в области обмена валют, предпринятая в сентябре 2017 г. Упростился процесс регистрации нового бизнеса, а также, что не менее важно, и процесс ликвидации компаний. Эти усилия увенчались улучшением позиции страны по международному рейтингу Doing Business. Узбекистан по этому показателю поднялся по сравнению с прошлым годом с 79-го на 69-е место. Наилучшие позиции у Узбекистана по показателю быстроты регистрации и начала бизнеса (8-е место), наихудшие – по транс-граничной торговле (152-я позиция). Действительно, ситуация с транс-граничной торговлей мало улучшилось. Более того, в последние месяцы 2019 года правительство стало повышать таможенные тарифы на импорт ряда категорий товаров, делая это якобы в интересах защиты местного бизнеса. Некоторые либерально настроенные экономисты усмотрели в этой протекционистской политике результат лоббирования со стороны внутренних монополистов и предприятий, подконтрольных правительству, которые не заинтересованы в конкуренции в их секторах экономики.
Надо иметь в виду, что индекс Doing Business недостаточно учитывает то, как страна защищает права собственности и насколько суды независимы в их мандате защищать граждан и бизнес от произвола властей. Между тем, в плане защиты прав собственности от произвола властей дела в Узбекистане пока обстоят по-прежнему неважно. В прошедшем году наблюдался произвол некоторых местных властей по незаконному сносу недвижимости в жилищном секторе и сфере малого бизнеса. В Кашкадарье в июле этого года местный предприниматель, чей магазин подвергался сносу местным заместителем хокима, будучи в состоянии отчаяния облил бензином и поджег того. Этот случай получил широкий резонанс в стране, вызвав симпатии скорее к предпринимателю, чем к представителю госоргана, что вынудило власти снять с должности замхокима и смягчить наказание предпринимателю.
При такого рода незаконных сносах домов мотивы, стоящие за подобного рода решениями, частно носили коррупционный характер, являясь результатом сговора недобрововестных застройщиков с местными хокимамаи. Не удивительно поэтому, что по индексу восприятия коррупции Узбекистан остается на одном из последних мест в мире, заняв по итогам 2018 года 158-е место, даже ухудшив немного свое положение по сравнению с 2016-м (156) и 2017-м годами (157).
В мае 2019 г. правительство приняло программу антикоррупционных реформ на два года, но пока имеется мало информации о том, какой прогресс достигнут в ее реализации. В свете все еще остающихся проблем с произволом властей и отсутствием в стране верховенства закона, серьезные инвесторы пока не особо спешат вкладывать свои средства в экономику страны, а если и делают это, то, как правило, под гарантии правительства или страхуя свои риски.
Согласно UNCTAD, объем прямых иностранных инвестиций в страну остается небольшим, хотя заметна тенденция к увеличению их притока. По итогам 2018 года объем FDI составил 412 миллионов долларов, выросши с 98 миллионов в 2017-м году. Увеличение притока FDI очевидно было вызвано в первую очередь с либерализацией в 2017 г. политики валютного обмена. Теперь компаниям не нужно, как в прошлом, прибегать к услугам черного рынка и разного рода теневым схемам для покупки и репатриации своей прибыли в твердой валюте. В то же время, в расчете на душу населения FDI составляли в Узбекистане в 2018 году всего 12.7 долларов, в то время как у соседнего Казахстана – 210. Даже менее богатый ресурсами и находящийся в менее выгодном географическом положении Таджикистан опережает Узбекистана по этому показателю (35.6 доллара в 2018 г.).
Характерно также, что среди стран, откуда в основном поступают инвестиции, в 2019 году доминировали Китай, Российская Федерация, Турция, Южная Корея. Доля FDI из стран Евросоюза и Запада в целом ничтожно мала.
Верховенство закона: прогресс пока минимален
Как уже было отмечено выше, в стране остаются серьезные проблемы с верховенством закона. По итогам рейтинга 2019 года Узбекистан лишь чуть-чуть улучшил свои позиции по рейтингу верховенства закона (Rule of Law Index), проводимому World Justice Project, переместившись с 96-го места на 94-е. Особо неблагоприятной ситуация остается, согласно докладу WJP, с точки зрения ограничения произвола властей (118 позиция из числа 126 стран), открытости и транспарентности (119-я позиция), коррумпированности властей (95-я позиция), соблюдению фундаментальных прав граждан (109), то есть по ключевым критериям верховенства закона.
В последнее время наюлюдалась активизация международных доноров по содействию Узбекистану в проведении им реформы системы правосудия. В июне 2018 г. был подписан меморандум между Министерством юстиции Республики Узбекистан и USAID, а в 2019 г. была запущена трехлетняя программа по реформированию системы правосудия на сумму 12 миллионов долларов. В основном она направлена на повышение профессионального уровня судей, а также на активизацию роли гражданского общества в надзоре над судебной системой, а также государственными органами в целом. Но пока исполнительная власть еще не готова к тому, чтобы предоставить судебной системе полную автономию. Она, эта власть, особенно высшие ее эшелоны, предпочитают оставаться вне закона, и пока нет признаков того, что правящий режим намерен менять этот статус-кво.
Правительство пока даже не идет на то, чтобы восстановить в правах Ассоциацию юристов, которая была ликвидирована в 2008 году. По сути дела, в стране нет органа, представляющего интересы профессиональных адвокатов. Вместо этого действует Палата адвокатов, которая подотчетна Министерству юстиции и является скорее органом политического контроля над адвокатами.
Наследство Каримова в политической сфере остается нетронутым
Пожалуй, главным событием внутриполитической жизни страны в прошедшем году были парламентские выборы, состоявшиеся 22 декабря. Однако эти выборы мало что нового внесли в существующий порядок в плане взаимоотношений между обществом и властью. Они никоим образом не изменили авторитарный характер системы правления в стране.
Все пять партий, допущенные до выборов в законодательную палату Олий Мажлиса (название парламента на узбекском), являются по своей сути «карманными», проектами еще предыдущего режима Каримова. Это:
- Либерально-демократическая партия, которая за замыслу ее создателей должна была представлять интересы частного бизнеса;
- Народно-демократическая партия, бывшая в прошлом Коммунистической партией;
- Социально-демократическая партия «Адолат» (в переводе – справедливость);
- Демократическая партия «Миллий тикланиш» (в переводе – национальное возрождение), призванная выступать с национально-патриотических позиций; и
- Экологическая партия.
По своему политическому спектру (от «правых» до «левых») эти партии имитируют соответствующий расклад политических идеологий в демократических странах, видимо для того, чтобы, по замыслу авторов проекта, партийно-политический расклад страны коррелировал с мировыми тенденциями.
Однако при выдвижении и регистрации кандидатов от партий не обошлось без курьезов. Так, с точки зрения профессионального состава среди кандидатов «про-бизнес» Либерально-демократической партии, согласно ресурсу Uzbyuksalish, не оказалось ни одного предпринимателя, в то время как у социал-демократов, представляющих «лево-центристский» лагерь, насчитывается 12 предпринимателей, и даже у бывших коммунистов – один. В то же время среди кандидатов НДПУ (бывших коммунистов) нет ни одного рабочего, в основном там представлена категория интеллигенции.
Несвободными выборы делает прежде всего тот факт, что ни одна из реальных оппозиционных партий не допущена до выборов, что не оставляет избирателям реального выбора. Актив таких партий, как «Эрк» (Воля) и «Бирлик» (Единство), пока в основном базируется за рубежом, а их лидерам не позволено даже возвратиться в страну, например, лидеру партии «Эрк» Мухаммаду Солиху. Политические диссиденты, которые в свое время покинули страну, спасаясь от репрессий, пока вынуждены в своем большинстве оставаться в изгнании.
Пока нет признаков и того, что узбекские власти готовы регистрировать партии, которые создаются заново по инициативе граждан. Ограничения, введеные в свое время режимом Каримова, продолжают действовать даже для регистрации неполитических общественных организаций, и нынешние власти пока не спешат что-либо существенно менять в этом отношении.
В июне этого года был принят обновленный Избирательный кодекс. Он мало что внес существенно нового в существующий порядок проведения выборов. Узбекистаном не были приняты к руководству рекомендации Венецианской комиссии Евросоюза о предоставлении выдвигаться на выборах независимым кандидатам, не связанным ни с одной партией. Были приняты только два более или менее заметных изменения. Во-первых, Экологическая партия, которая никоим образом не представляет реального экологического движения страны и имела до сих пор фиксированную квоту в нижней палате парламента в количестве 15 мест, теперь лишена этой квоты, но получила возможность бороться за голоса избирателей наряду с другими партиями. Во-вторых, введена обязательная квота для женщин в размере 30% от всего состава кандидатов от каждой партии. Это безусловно шаг в правильном направлении, хотя его ценность снижается тем, что и женщины-депутаты, избираемые от «карманных» партий, скорее всего будут лишь формально представлять женскую часть населения страны, являясь «номенклатурными» депутатами по своей сути.
Некоторой новизной также является тот факт, что лидеры некоторых партий стали высказываться более критически по тем или иным вопросам, но это делается, по всей видимости, благодаря санкции свыше, чтобы выборы выглядели более легитимно и правдоподобно в глазах избирателей и международных наблюдателей. При этом ни одна партия пока не осмелилась критиковать президента страны за те или иные его действия и выступать за более демократическое устройство.
В этот раз по официальным даным в выборах приняло участие 67.8% избирателей, цифра более близкая к реальности по сравннеию с аналогичными данными прошлых выборов, но все же расходящаяся с наблюдаемой картиной, учитывая то, что многие избиратели, особенно в Ташкенте, просто сознательно бойкотировали эти выборы. По итогам их наибольшее число в парламенте получила Либерально-демократическая партия (43 мест), что не удивительно – ведь именно от этой партии в 2016 г. избирался в президенты Шавкат Мирзиеев.
Относительный прогресс в сфере свободы прессы
Наряду с некоторыми шагами в сторону либерализации экономической деятельности относительный прогресс в сфере средств массовой информации является безусловно вторым наиболее значительным достижением режима Мирзиеева. Ситуация в этой сфере в целом действительно немного улучшилась: местные журналисты почувствовали больше свободы в своей профессиональной деятельности, в прессе появилось больше критических материалов. Рядовые граждане стали также более свободно высказываться в социальных сетях. Если в 2018 году наблюдалась практика по ограничению доступа к некоторым приложениям социальных сетей, особенно к Facebook и Youtube, то блокировка этих двух сетей была снята в начале 2019 года.
Позитивным шагом было также предоставление аккредитации некоторым зарубежным медиа-изданиям, которые долгие годы блокировались властями страны, например, узбекской службе BBC и Fergana.Agency (ранее Fergananews.com). В то же время, аккредитации было отказано радио «Озодлик» (узбекской службе RFE/RL), которая на сегодняшний день является практически ведущим изданием по производству оригинальных новостей по Узбекистану, обладая широкой сетью информаторов и гражданских журналистов по всей стране.
В то же время во второй половине года участились попытки властей ограничить свободу слова и случаи запугивания журналистов. Так, в начале ноября был внезапно, без предварительного предупреждения и объяснений закрыт новостной сайт Tugri.uz, который был создан в июле этого года, но приобрел к моменту закрытия популярность благодаря смелым материалам. Просто однажды утром в редакцию пришли представители учредителя и объявили о немедленном закрытии сайта. Скорее всего, на учредителя было оказано давление со стороны Агентства информации и массовых коммуникаций (АИМК) при Администрации президента Узбекистана.
14 августа на журналистов Kun.uz была предпринята физическая атака заместителем хокима Алмазарского района Абдурасулом Вахобовым при их попытке сделать видео-репортаж из здания хокимията. Случай получил широкий общественный резонанс. За свои действия замхокима был снят со своей должности, но прокуратура отказалась возбудить дело против него, утверждая, что в его действиях нет состава правонарушения. В августе мэр Ташкента Джахонгир Артыкходжаев пригласил обе стороны в свой кабинет для достижения примирения между ними. Но когда те отказались от примирения, он обрушился на журналистов, обвиняя и оскорбляя их, допуская при этом гомофобские высказывания. В его речи, чья аудиозапись получила огласку, звучала также угроза на возможную расправу над журналистами. Несмотря на огромный резонанс в обществе, вызванный таким поведением мэра, прокуратура опять-таки не предприняла пока никаких действий в отношении обидчика.
Осенью были приняты также репрессивные действия в отношении некоторых журналистов и блогеров. Так, конце сентября был задержан местный журналист Давлатназар Рузметов, который ранее освещал практику принудительного труда в Хорезмской области. После освобождения из семисуточного ареста он при подозрительных обстоятельствах был убит, по официальной версии – сбит машиной при переходе улицы в ночное время. В том же месяце в той же области за участие в уличном протесте в Хорезмской области была задержана блогер Нафосат Оллашукурова, избита в милицейской машине, а потом принудительно помещена в психиатрический диспансер, что было воспринято наблюдателями как признак возвращения к практике карательной психиатрии.
Указанные события последнего времени обозначили определенный тренд в регулировании сферы средств массовой информации. Узбекские власти допустили определенную свободу прессы, но обозначили «красную черту», перейдя которую издание или отдельные журналисты и блогеры становится объектом санкций и репрессий. Перейти черту означает выступать с открытой критикой действий властей.
Гражданские права пока ограничены. Социально-экономические тоже
Такие гражданские свободы, как свобода ассоциаций и ассамблеи, пока остаются ограниченными в стране. Драконовские ограничения на регистрацию неправительственных организаций, принятые в 2005-м году, до сих пор сохраняются в силе, и в стране не наблюдается заметного роста официально зарегистрированных неправительственных организаций, создаваемых по инициативе граждан.
Хотя за последние два года сокращались масштабы оркестририруемого государством принудительного труда в хлопковом секторе, правительство не предприняло шагов по реформированию хлопкового сектора и отмене принудительной хлопковой квоты (директивного плана по сдаче хлопка, спускаемого каждый год фермерам), являющейся институциональным драйвером практики принудительного труда. Дорожная карта по развитию агросектора, принятая в октябре 2019 г., не содержит никаких мер по отмене командно-административной системы управления в хлопковом секторе.
В 2019 г. наблюдалась широкая практика попыток властей по незаконному сносу жилья для нового строительства, что вызвало массовое недовольство граждан. Многие увидели в этой практике коррупционный сговор между местными органами власти и строительными компаниями. Закон в таких случаях требует наличия генерального плана развития городских поселений и ряда других условий, которые в данном случае не соблюдались. Многочисленные обращения граждан в приемную президента, их жалобы и иски в суд, не получали надлежащего рассмотрения. Это говорит о том, что судебные органы все еще находятся под контролем органов исполнительной власти.
В июле 2019 г. напряженность вокруг назаконных сносов домов настолько возросла, что в одном из регионов, в Хорезме, начались уличные протесты. Только тогда центральное правительство стало принимать меры по ограничению принуждения жильцов к выселению из своего жилья, в результате чего ситуация в стране немного стабилизировалась. Однако в стабилизации ситуации система правосудия не сыграла почти никакой существенной роли, так и не став каналом правового разрешения конфликтов и удовлетворения жалоб граждан. Эффект был достигнут в основном «пожарными» действиями исполнительной власти.
Вызовы внешней политики связаны с Москвой
В области внешней политики центральным был и останется вопрос взаимоотношений с Российской Федерацией. Со времени вступления Шавката Мирзиеева в должность президента стал заметен значительный рост влияния Кремля на внешнеполитический и даже внутри-экономический курсы Узбекистана. Так, решение узбекского правительства о строительстве атомной электростанции в Джизакской области, вопреки отсутствию каких-либо убедительных экономических расчетов и всесторонней экологической экспертизы, очевидно стало результатом давления и лоббирования со стороны Кремля.
Возросшее влияние Москвы на Ташкент сказалось также на голосовании Узбекистана в ООН по вопросу об оккупации Россией Крыма. Если при Каримове, например, при голосовании в 2014 г.за Резолюцию Генеральной Ассамблеи ООН A/RES/68/262 о территориальной це́лостности Украины, представитель Узбекистана воздерживался, то при Мирзиееве Узбекистан стал открыто выступать на стороне Кремля при голосовании за ту или иную резолюцию по Крыму. Так было 19 декабря 2017 г. при голосовании за резолюцию по правам человека в аннексированном Крыму – Узбекистан выступил тогда против проекта резолюции, в одной компании с Москвой. Таким же образом Ташкент поступил 15 ноября 2018 г. при голосовании в Третьем комитете Генеральной Ассамблеи ООН за обновленный проект резолюции «Ситуация с правами человека в Автономной Республике Крым и Севастополе, Украина». В декабре того же года Узбекистан опять оказался среди немногих стран, голосовавших против резолюции, теперь уже осуждающей милитаризацию Крыма и Севастополя.
Следует отметить, что в самое последнее время этот тренд стал немного меняться. Так, 14 ноября этого года в том же Третьем комитете по тому же вопросу о правах человека в Крыму Узбекистан, не участвовал в голосовании, что близко к позиции «воздержался». Вскоре после этого, 9 декабря, при голосовании о милитаризации Крыма и частей Азовского и Черного морей представитель Узбекистана вновь не участовал в голосовании. Оба раза представитель Узбекистана вел себя иначе, чем в 2016 – 2018 годах при аналогичном голосовании, что видимо отражает попытки узбекского руководства немного дистанциироваться от политики Кремля. Реакция последнего не заставила себя долго ждать. Уже сразу после последнего голосования, 9 декабря, было объявлено о предстоящем в январе визите министра иностранных дел РФ Сергея Лаврова в Ташкент, формальной целью которого является выступление министра перед студентами филиала МГИМО, но фактической целью скорее всего будет «выкручивание рук» узбекскому президенту, чтобы заставить того отступиться от курса на независимую внешнюю политику.
Сенсационнным в 2019 году явилось заявление спикера российского Сената Валентины Матвиенко по итогам своего октябрьского визита в Узбекистан, из которого узбекская и международная аудитории узнали о решении Мирзиеева начать процесс вступления в Евразийский экономический союз, причем узнали не от самого президента или его пресс-секретаря, а из уст российского гостя. Матвиенко заявила об этом решении Мирзиеева на своей встрече 2 октября с председателем законодательной палаты парламента Узбекистана Нурдинжоном Исмоиловым, чем огорошила не только своего собеседника, но и общественность страны. Неуклюжесть ситуации была усугублена тем, что после затянувшейся паузы, последовавшей за заявлением спикера российского Сената, в течение которой узбекская сторона ни отрицала факт решения, ни подтверждала его, с разъяснениями выступил опять-таки не сам президент или его пресс-секретарь, и даже не Министр иностранных дел, а Заместитель спикера узбекского сената Садык Сафаев. Он попытался смягчить эффект от прогремевшей новости, заявив, что Узбекистан только «внимательно изучает перспективы, возможности вступления в эту структуру».
Парадоксальность способа оповещения общественности о стратегически важнейшем решении, принимаемом руководством страны, обозначила тот факт, что Кремль является не только внешнеполитическим партнером Узбекистана, но и, в какой-то степени, царедворцем в процессах принятия решений Мирзиеевым.
Негативная реакция из Вашингтона, чьего расположения Ташкент настойчиво добивался за последние три года, не заставила себя ждать. Министр торговли США Уилбур Росс заявил, что вступление Узбекистана в Евразийский экономический союз может осложнить и продлить процесс вступления республики во Всемирную торговую организацию, без чего Узбекистану трудно будет рассчитывать на значительный приток западных инвестиций.
Ряд местных экспертов сошелся на мнении о том, что в своей основе и по своей сути ЕАЭС является политическим проектом, инициированным Москвой, чтобы привязать к своему внешнеполитическому курсу бывшие союзные республики, а также начать «собирание земель», утерянных в результате коллапса Советского Союза.
Однако при всех разговорах о том, является ли ЕАЭС чисто экономическим союзом или по своей сути политическим проектом, упускается одна очевидная тенденция: Узбекистан при Мирзиееве уже фактически начал сближение с Российской Федерации в военно-стратегической сфере.
Военно-стратегическое сотрудничество: в «зоне ответственности» ОДКБ
Еще при Каримове, в 1994 г., стороны заключили договор о сотрудничестве в военной области. В 2004 г. был подписан Договор о стратегическом партнерстве между двумя странами. С тех пор были приливы и отливы в процессе этого сотрудничества. Так, Узбекистан то входил в состав Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ), контролирумой Москвой, то выходил из нее, в последний раз в 2012 г.
Однако, как и в прошлом, Россия останется главным поставщиком вооружений в Узбекистан. В 2016 г. сторонами был подписан Договор о развитии военно-технического сотрудничества. А в конце 2017 года Узбекистан заключил контракт с Рособоронэкспортом на покупку 12 ударных вертолетов Ми-35. В 2019 г. Узбекистан и Россия подписали контракт на поставку в Узбекистан крупной партии бронеавтомобилей К53949 “Тайфун” 4Х4. Кроме этого, Узбекистан закупил в России бронетранспортеры БТР-82А, бронеавтомобили “Тигр”, РЛС “Сопка-2”.
В марте 2019 г. узбекским парламентом было ратифицировано соглашение с Российской Федерацией об использовании воздушного пространства Республики Узбекистан и Российской Федерации военными воздушными судами Республики Узбекистан и Российской Федерации. Де факто это соглашение дает односторонний доступ российской авиации к воздушному пространству Узбекистана, а значит, возможность оперативно перебрасывать сюда свои спецподразделения. Для чего? Пока ответа на этот вопрос нет. Однако по инсайдерской информации, которую пока не удалось подтвердить из других источников, такая переброска российского спецназа в Ташкент уже однажды состоялась, в конце августа-начале сентября 2016 г., когда закулисно решался вопрос о выборе нового главы государства.
Помимо этого, в настоящее время сотни узбекских офицеров проходят обучение в российских профильных вузах, а воинские формирования участвуют в совместных учениях. Так, 4 декабря этого года на полигоне “Гурумсарай” Восточного военного округа завершились тактические учения “Восток–2019” с участием узбекских и российских военнослужащих. Чуть ранее, в ноябре, состоялись совместные российско-узбекские учения в тренировочном комплексе “Новая Бинарадка”, расположенном в Самарской области. Делегация военнослужащих сил специальных операций Республики Узбекистан участвовала в них вместе с коллегами из подразделений специального назначения Центрального военного округа России. Было договорено также, что совместные учения будут продолжены на полигоне Фориш в Джизакской области Узбекистана.
Как отметил в этой связи российский военный обозреватель Александр Хроленко, «объективно Узбекистан находится в зоне ответственности и под защитой ОДКБ». Таким образом, пока идут споры о том, вступать ли стране в «экономический» союз с Россией и ее сателлитами, Узбекистан уже оказался в «зоне ответственности» военной организации, созданной и контролируемой кремлевскими стратегами.
