Материал опубликован в переводе в издании New Eastern Europe #6/2021 The Road to Pax Caucasia.
Ниже – полная версия доклада в оригинале от мая 2021 года:
… Сегодня больше, чем вопрос «выиграл Кремль или проиграл» в Карабахе, раздражают только лобовые параллели «44-дневной войны» с российской агрессией против Украины и далее по списку.
Выиграл Кремль или проиграл – проблема в уже самой постановке вопроса, если следом за вопросом не указывается – каковы критерии победы или поражения Москвы. А этого, как правило, не происходит. Как в футболе здесь не получится – нету ни табло, ни счета на нем.
Новую систему вызовов и рисков на Южном Кавказе формирует то обстоятельство, что в Кремле НЕ считают, что при нынешнем статус-кво вокруг Карабаха они проиграли, а в новом формате наоборот видят для себя новое окно возможностей по дальнейшему обволакиванию региона в свою орбиту интересов.
В докладе ниже – попытка донести видение логики Кремля по дальнейшему модерированию конфликта, логики, которая будет диктовать отношение Москвы, в т.ч. к озвученным по результатам перемирия транспортно-инфраструктурным проектам, география и геометрия которых разобрана в материалах по соседству. Отдельно подчеркну, что я не утверждаю, что это логика Кремля обязательно сработает, и это тем более не мои пожелания. Понимание подходов Кремля и, соответственно, вызовов и рисков способствует выработке эффективной стратегии противодействия.
В логике Москвы по дальнейшей модерации конфликта вокруг Карабаха выделим три основных и взаимосвязанных направления:
- дальнейшая ставка на «поражение обеих сторон» в конфликте за Карабах;
- отсутствие де-юре, а главное де-факто мандата на действия так называемого «миротворческого» контингента на территории Азербайджана;
- реанимация МГ ОБСЕ со старой повесткой урегулирования.
Ставка на «поражение обеих сторон»
И в преддверии, и в ходе 44-дневеой войны, и сейчас по её результатам после безоговорочной военной победы Азербайджана Москва всё равно продолжает действовать в парадигме своей ставки на поддержание состояния «поражения обеих сторон».
Что касается Армении, то подходы Кремля здесь следующие:
- Ереван де-факто лишен каких-либо инструментов на влияние или формирование собственной карабахской повестки вне московской парадигмы;
- в то время как карабахская повестка в руках Москвы призвана удерживать весь внутренний и внешний политический дискурс в Армении под своим контролем;
- на «армянском фронте» сформированы и разработаны сценарии усиления присутствия и силового контроля региона, это напрямую касается новых или реанимируемых старых транспортно-инфраструктурных магистралей;
- уже ведется частичная реализация сценариев, а именно: усиление географии военного присутствия в Армении (речь прежде всего о Сюникской области); в контексте сопровождения или контроля процесса демаркации азербайджано-армянской границы идёт как минимум информационная отработка темы охраны подразделениями погранвойск ФСБ РФ всего периметра армянской границы, включая границу с Грузией; присутствуют тренды наиболее эскалационного сценария – де-факто аннексии или поглощения Армении как вариант в виде союзного государства с Россией.
Последние обострения на новых возобновляемых участках азербайджано-армянской границы способствуют российской военной экспансии и расширению ареала функционирования «миротворцев». Собственно система, в которой любое «возгорание» между противоборствующими сторонами тушится при непосредственной российском посредничестве (модерации), – уже устраивает Кремль.
Важно понимать, что в Москве не было и на сегодня нет полного единства касаемо единой повестки вокруг Южного Кавказа в целом и армяно-азербайджанской повестки дня в частности. Идёт конкуренция различных олигархо-силовых блоков. Однако именно на «армянском фронте» внутрикремлёвское противостояние развивается чуть ли не в лабораторных условиях. Указанные выше тренды после июньских парламентских выборов в Армении не исчезнут, а только лишь усилятся.
В Азербайджане Москва будет всячески поддерживать, усугублять и резонировать элемент недосказанности и «синдром завышенных ожиданий» на фоне неполного освобождения территорий Карабаха. И это касается не только модерирования настроений азербайджанского общества или влияния на внутриполитическую повестку Баку. Подход Кремля «кто в доме хозяин» будет ориентирован и на внешний геополитический рынок. Сейчас очевидно, что несмотря на жесткую риторику Баку о невозможности присутствия «миротворцев» на своей территории (а только на госгранице – это звучало вплоть до ночи 10 ноября прошлого года), Азербайджан изначально подразумевал неизбежность выполнения этого пункта плана Лаврова. Подразумевал и, как сейчас видится, готовился в том числе к противодействию «гибридной» экспансии Кремля в условиях нового статус-кво вокруг Карабаха.
Именно Азербайджан из тройки Южнокавказских стран обладает собственной субъектностью в плане влияния на процессы в регионе и формирование подходов региональных и внерегиональных центров силы. Военная победа резко усилила экономические и другие факторы этой субъектности. Однако Москва эту самую субъектность будет системно расшатывать.
Мандат «миротворцев»
Фактическое отсутствие рычагов влияния у Баку на боевой и численный состав т.н. «миротворческого» контингента, а также на перемещение персоналий и грузов через Лачинский коридор в Карабах закладывалось Кремлем изначально.
Москва продолжает уклоняться от фиксации мандата «миротворческой» миссии на территории Азербайджана. Делается это по понятным причинам – так как это ограничит прежде всего маневр Кремля по поддержанию и дальнейшему формированию псевдогосударственных процессов на территории Азербайджана, находящейся под российским военным протекторатом. Телодвижения Москвы на этом направлении будут увязаны в систему торгов/давления и вокруг открытия транспортно-инфраструктурных проектов в регионе.
Азербайджан пытается отвечать и продавливать собственную повестку. В частности, азербайджанской стороной проведено ряд показательных, качественных, а главное, нетипичных для предыдущих фаз конфликта вокруг Карабаха информационно-психологических операций. И тема обломков ОТРК Искандер-М в Шуше – это наиболее громкий, но далеко не единственный пример. И дело не в том, что эффект кампаний пока сомнителен, а спектр и мотивы «заказчиков» – нелинейные. Важно, что Баку в принципе пытается отвечать и играть по навязанным правилам, а ответная игра обретает признаки системности.
В то же время у азербайджанской стороны проблемы даже с оформлением российского военного контингента в виде совместных «Сил по поддержанию мира». Включение в данный формат Турции исключается Кремлем. Присутствуют проблемы с корреляцией деятельности т.н. «миротворцев» с совместным российско-турецким мониторинговым центром, не говоря уже о привязке миссии к международному мандату. Хотя отсутствие международного оформления единоличного военного российского присутствия в Азербайджане – не обязательно слабое место Баку. Другой вопрос, что интернационализация такой миссии – и вообще, и тем более за счет Турции – Кремлем на сегодня исключается в принципе.
Правовая неопределенность с мандатом «миротворческой» миссии прямо играет на руку Кремлю в поддержании его дальнейшей стратегии «поражения обеих стран» в войне за Карабах. Стратегия Кремля – сделать позиции Баку уязвимыми для дальнейшего гибридного наступления, системно разрушать national resilience Азербайджана, сформированную и укрепленную в ходе 44-дневной войне за Карабах.
Реанимация МГ ОБСЕ со старой повесткой
На текущем этапе считается, что российско-турецкий «пасьянс» вокруг Карабаха монолитен. Можно говорить, что это упрощенчество, но такой формат точно понятнее астанинской площадки по Сирии, и он ситуативно эффективнее изначально мертворожденной МГ ОБСЕ. Он ситуативно выгоден Баку (не в последнюю очередь на фоне пока отсутствия у Еревана поля для маневра как такового).
Однако это совершенно не исключает, что на указанные в предыдущих блоках подходы Кремля не будут наслаиваться и инициативы по реанимации МГ ОБСЕ для дальнейшей модерации конфликта в собственных интересах. Симптомы этого уже просматриваются, но обо всём по порядку.
Недавно была актуализирована тема формата регионального сотрудничества «3+3» (Турция, Россия, Иран – Азербайджан, Армения, Грузия). Формат подаётся в том числе и как некая альтернатива МГ ОБСЕ. На мой взгляд, в принципе неправильно рассматривать новый контекст региональной безопасности на Южном Кавказе в дихотомии форматов «реанимация МГ ОБСЕ против 3+3». Эти форматы не одного порядка. МГ ОБСЕ уже продемонстрировала свою многолетнюю нежизнеспособность, а 3+3 – аморфен, прежде всего, потому что не предлагает рабочих и устраивающих все стороны сценариев в сегменте обороны и безопасности региона (апологеты подхода предлагает этот сегмент просто «перепрыгнуть», но так это не работает).
Декларируется одновременное усиление позиций трёх региональных ценртов силы. Однако пока не совсем понятно, как можно где-либо одновременно усилить позиции России, Турции и Ирана. Эти игроки имеют глубинные противоречия в ряде перекрестных регионов, один из которых — Южный Кавказ. При этом «миротворческая» логика Кремля читается легко – обозначенные транспортно-логистические проекты в регионе должны: а) контролироваться Россией, б) служить инструментом обволакивания и затягивания Азербайджана, Армении и Грузии в орбиту российских «имперских» интересов. Такой подход Москвы накладывается на глобальное противостояние по линии США-КНР (уже окрещённое «новой холодной войной»), противодействие Вашингтона экспансии Кремля (в логике той же «новой холодной войны»), трансформацию иранской политики Белого Дома при Дж.Байдене, реанимацию евроатлантического единства (в контексте которой будет вырабатываться линия поведения Вашингтона с Анкарой). В условиях дальнейшей конфронтации Китай (который, как принято считать, никуда не спешит), может согласиться на некое «силовое посредничество Кремля» в своих интересах на постсоветском пространстве.
Попытки реанимировать МГ ОБСЕ (причем, со старой переговорной повесткой) не должны удивлять, тем более, в исполнении Москвы. Кремль помимо своей военной базы в Азербайджане минский формат для Карабаха придерживает «про запас» – на случай конфронтации с Турцией. Возврат же к работе МГ ОБСЕ – реальный, а не на уровне лозунгов – пока невозможен без кардинальной замены предыдущей повестки. На это по понятным причинам не пойдёт Азербайджан.
Вашингтон к возобновлению работы МГ ОБСЕ пока относится с дежурным одобрением и дежурными призывами к сдержанности. Пока не просматривается активного возвращения США на Южный Кавказа «через Карабах». Складывается впечатление, что минский формат по Карабаху служит для Вашингтона некой (чуть ли не единственной) легальной площадкой для периодического обсуждения с Кремлём более широкого спектра вопросов на фоне всё большей международной токсичности путинского режима.
В свою очередь, Франция как главный на сегодня публичный апологет возврата к минскому формату вполне может поддержать соответствующие инициативы Москвы. И это будет, условно говоря, не столько про франкофонскую солидарность с Арменией, сколько про Турцию, наступающую на интересы нефтегазовой компании Total S.A. в Восточном Средиземноморье. Плюс президенту Э.Макрону в последнее время свойственно позиционироваться «аватаром» Кремля. И не только на карабахском фронте.
При определенных раскладах (здесь пока без оценки (не)вероятности их наступления) международная реанимация МГ ОБСЕ может оказаться очень на руку Кремлю при наиболее эскалационном сценарии. Речь о «выравнивании» нынешней линии соприкосновения сторон по границам бывшей НКАО. В Москве хорошо понимают, что Азербайджан очень быстро и решительно способен решить вопрос по восстановлению инфраструктуры и заселению не только известных 7-ми районов, но и отвоеванных городов Шуша, Гадрут, ряда населенных пунктов Ходжавендского и Ходжалинского районов. Так вот, можете не сомневаться – в логике Кремля и новая инфраструктура, и главное люди рассматриваются как потенциальные заложники для возможного нового витка давления и торгов.
Володимир Копчак, руководитель Южнокавказского филиала украинского Центра исследований армии, конверсии и разоружения (Тбилиси)
