Центр исследований армии, конверсии и разоружения представляет статью политического аналитика, кандидата исторических наук, доцента Бисенбаева Асылбека Кнаровича о разногласиях в казахстанско-российских отношениях, причинах “пробуксовки” Евразийской интеграции, внешнеполитических приоритетах Казахстана.
После распада СССР Казахстан и Россия в общественном мнении всегда были добрыми соседями и партнерами. Но парадокс в том, что Казахстан, несмотря на все заверения и инициативы, не идет на радикальную интеграцию с Россией. Хотя бы как Беларусь, которая вошла в состав Союзного государства.
Напомню, что первая значимая и вызвавшая бурное обсуждение интеграционная инициатива Казахстана была выдвинута президентом Н.А. Назарбаевым во время лекции в Московском государственном университете 29 марта 1994 года. Он предложил создать наряду с СНГ новое объединение постсоветских государств на современных основания — рыночной экономике, равноправии, взаимной выгоде, безопасности, признании границ и территориальной целостности.
В течение нескольких месяцев инициатива приобрела очертания проекта «О формировании Евразийского союза» и накануне дня рождения президента Н.А.Назарбаева была опубликована в прессе, а также разослана главам государств СНГ. Проект предлагал проводить согласованную политику экспорта энергоресурсов и ценовую политику, сблизить законодательство государств, а также создание межгосударственных структур для решения проблем не только в экономике, но и сфере культуры, образования, экологии.
Нужно сказать, что данный проект встретил в большинстве стран СНГ прохладное отношение. Президент Ислам Каримов негативно отозвался о проекте, а некоторые узбекские газеты даже опубликовали фельетоны об интеграционной активности Казахстана. Президент Б.Н. Ельцин был занят идеей продвинуть Россию в состав европейских государств. Премьер-министр Егор Гайдар открыто говорил, что для этого необходимо избавиться от «центральноазиатского подбрюшья», которое тянет Россию назад. В конце 1993 года в России было принято решение о ликвидации рублевой зоны, которая была последним общим проектом с участием Казахстана.
Казахстан оказался в весьма тяжелом положении. Казалось бы страна должна двигаться в любом направлении кроме российского. Но Н.А.Назарбаев выдвигает инициативу Евразийского союза. Если внимательно проанализировать сам проект — то главным в нем будет далеко не интеграция. После распада СССР некоторые российские политики и общественные деятели начали поднимать вопрос о «возвращении в состав России территории ряда областей Казахстана с преимущественно славянским населением». В Казахстане находился не только космодром, но целый ряд российских военных объектов с соответствующей инфраструктурой. В ответ в средствах массовой информации Казахстана стали публиковаться материалы о легитимности государственных границ и территориальной целостности республики. В то же время вспыхивали конфликты между славянскими и казахскими организациями.
Немаловажным было и то, что экономика Казахстана была даже в более значительной степени чем в других республиках связана с союзными предприятиями, большая часть которых находилась на территории России. Транспортная, энергетическая системы Казахстана в значительной мере зависела от российских.
Между государствами была одна из самых протяженных государственных границ — 7598,8 километров, которые были по существу открыты. Отсутствовали природные барьеры между странами. Казахстан, несмотря на развитие промышленности в советское время, оставался сырьевой республикой. Основная статья экспорта — нефть, могла поставляться на мировые рынки только через территорию России. К тому же в начале 90-х годов ХХ века республика оказалась в кольце нестабильности. На юге — в Таджикистане шла гражданская война, которая вкупе с афганской, самым серьезным образом сказывалась на всем центральноазиатском регионе. Начались столкновения между Арменией и Азербайджаном, вспыхнула Чечня. Китай только вступил на путь модернизации и не мог предложить Казахстану серьезные экономические проекты. Разве что часть населения занялась «челночной торговлей» с Китаем.
В этих условиях евразийский проект был призван решить хотя бы часть проблем. В первую очередь безопасность границ и экспорт ресурсов. Но идея была поддержана общественностью, которая в то время была весьма увлечена евразийством и работами Льва Гумилева о симбиозе Руси и Орды как альтернативы европейскому вектору. Тем более что Европа вовсе не желала принимать в свой состав Россию «как есть» – с коррупцией, авторитаризмом, растущим шовинизмом, расстреляным парламентом…
Со временем отношение в евразийской идее менялось. Запад не принял Россию, которая вынуждена была вновь обратиться к бывшим союзным республикам. Идея евразийства в этих условиях стала привлекательной для российской политики на постсоветском пространстве, которое вновь стало «зоной естественных интересов России».
Объединить все постсоветское пространство не удалось, не получилось также и с экономическим прорывом. Тогда возникает идея Таможенного союза, а затем ЕврАзЭС преобразованного в ЕАЭС. Эти объединения должны были показать что интеграция наполняется реальным содержанием и даже выходит за пределы бывшего СССР. Во всяком случае, как отмечал министр иностранных дел России С. Лавров, более 50 стран проявили интерес к союзу. С другой стороны неудачи объяснялись «неподготовленностью» ряда государств к интеграционным проектам. Но в эту схему не укладывался Кыргызстан, который активно вступал в союзы, но экономический потенциал страны был крайне низким. Узбекистан перемежал поддержку идея с охлаждением. Украина время от времени поддерживала проекты, но серьезных шагов не предпринимала. Тем более, что у нее был более привлекательный вариант — сотрудничество с ЕС. А это было серьезной проблемой, поскольку все понимали, что без Украины Евразийский союз и другие интеграционные объединения ущербны. Поэтому интеграция, как подчеркивали евразийцы, носит разновекторный и многоуровневый характер.
Примером близких отношений стало Союзное государство. Но и здесь российская сторона настаивает на большей политической интеграции в обмен на нефть, в то время как сама Беларусь не намерена поступаться суверенитетом. Время от времени Беларусь обращается к Западу и совершает некоторые «демократические» маневры во внутренней политике.
В последние годы экономические возможности России резко снизились. Это вызвано последствиями аннексии Крыма и последовавшими за этим санкциями. Президент Беларуси А. Лукашенко резко негативно отозвался об этих событиях. Президент Казахстана Н. Назарбаев не поддержал Россию в этом вопросе.
ЕАЭС стал объединением государств, которые имели противоположные подходы к интеграции. Для России интеграция имеет прежде всего политическое и имиджевое значение. Международная изоляция и санкции вынуждают Кремль создавать картину активности на международной арене и наличия союзников. Для А. Лукашенко — это вопрос доступа к рынкам и дешевым энергоресурсам. Поставки российской нефти приносят Беларуси 5-7 миллиардов долларов в год. А это существенная часть бюджета страны. Казахстанское руководство стремится обезопасить границы Казахстана со стороны России, получить возможность экспорта сырья и товаров в Россию и через ее транспортные пути. Для Н.А. Назарбаева немаловажное значение имеет укрепление имиджа евразийца-интеграциониста, который пришелся ему по душе уже в 1994 году.
Главам Казахстана и Беларуси не нужен открытый конфликт Российской Федерацией, поскольку они понимают опасность его последствий. Если Беларусь в случае прямого противостояния с Россией может рассчитывать на реакцию Запада, то Казахстан такой возможности не имеет. В обеих республиках наряду со сторонниками пророссийской ориентации есть недовольные этим союзом. В Беларуси существует организованные силы, которые выдвигают западную альтернативу. В Казахстане значительная часть общества резко негативно отнеслось к оценке новым президентом К. Токаевым аннексии Крыма – «Случилось то, что случилось». Часть казахстанской политической и финансовой элиты, создавая видимость поддержки интеграционных объединений, предпочитает сотрудничество с Китаем, а Европу видит в качестве убежища в случае потрясений.
В свою очередь Российское руководство понимает, что давление на союзников может привести к непредсказуемым последствиям, в том числе и смене режимов. А. Лукашенко с 2015 года начал нормализацию отношений с Европой. Президент Казахстана К. Токаев также неоднократно говорил о необходимости демократизации, контроле общества над бюрократией, расширении прав и свобод граждан. Но все понимают, что это только заявления. И в Казахстане, и в Беларуси как только дело коснется реального демонтажа диктатуры, о демократии забудут. Даже либерализация экономики чревата непредсказуемыми последствиями, поскольку неизбежно приведет к усилению требований экономической, а затем и политической свободы. Если в Казахстане реальная оппозиция только формируется, то более организованная оппозиция в Беларуси в случае возникновения дестабилизации может опереться на поддержку Запада. Выход Беларуси из ЕАЭС и Союзного государства в этом случае неизбежен. Западная альтернатива встанет у самых ворот России, а это пугает очень сильно.
Для Казахстана ключевой экономический партнер на сегодня — Китай. Именно эта страна является потребителем казахстанского сырья, инвестором и поставщиком многих необходимых видов продукции. Нужно отметить и изменение позиций России и Китая во внешней торговле Казахстана. Торговля с Россией за январь-август 2019 года составила 12,25 млрд долларов с ростом по сравнению с 2018 годом на 0,8 процента. В то же время торговля с КНР выросла на 26,2 процента и достигла 9,21 млрд долларов. Тенденция совершенно очевидна. Тем более, что в десятке ведущих торговых партнеров Казахстана кроме России нет ни одной страны ЕАЭС.
КНР рассматривает Центральную Азию и как звено в цепи «Одного пояса — одного пути». Но это не означает, что Китай будет выступать за суверенитет Казахстана, равно как и других государств Центральной Азии. Казахстан не имеет серьезных механизмов защиты в случае гибридной войны со стороны России. Но для Кремля дестабилизировать Казахстан — означает лишиться последнего союзника в Центральной Азии. Узбекистан всегда занимал осторожную позицию по отношению к России, Кыргызстан не имеет необходимого веса и авторитета, Туркменистан придерживается политики нейтралитета, а Таджикистан предпочитает экономические связи с Китаем, Ираном, участие в проектах на территории Афганистана. Естественно, что эти страны имеют большое количество гастарбайтеров на территории России. Но их количество снижается, поскольку Узбекистан начал проводить экономические реформы и часть рабочих возвращается на Родину. В то же время рабочие руки из государств Центральной Азии нужны для реализации проектов развития Афганистана. Да и сама Россия уже не может обойтись без рабочих рук из этих стран, поскольку испытывает серьезные демографические проблемы.
В этих условиях Евразийская интеграция, а также состав ее участников, выглядит малоконкурентным объединением. В товарном составе взаимной торговли (январь-сентябрь 2018 г.) первые позиции занимают нефть, включая газовый конденсат (5 млрд 210,4 млн долларов США), нефтепродукты (2 млрд 750,9 млн долларов США), природный и сжиженный газ (2 млрд 710,1 млн долларов США). Далее идут прокат, руды и концентраты цветных металлов, грузовые и легковые автомобили. Замыкают десятку сыры и творог (621,4 млн долларов США), молоко, сливки и кисломолочные продукты (588,6 млн долларов США).
Значительную долю во взаимной торговле занимает Россия (64,8 процента в январе-сентябре 2018 года). Доля Беларуси составляет 23,3 процента, Казахстана – 9,8 процента, Армении – 1,1 процента, Кыргызстана – 1 процент. Даже эти объемы взаимной торговли сильно зависят о международной ситуации. В 2018 году по сравнению с 2017 годом удельный вес взаимной торговли в общем объеме внешней торговли ЕАЭС уменьшился (с 14,6% до 13,7%). Доля взаимной торговли по Республике Армения снизилась с 29,8% до 28,8%, по Республике Беларусь – с 52,6% до 50,7%, по Республике Казахстан – с 22,8% до 21,3%, по Российской Федерации – с 9% до 8,4%. Незначительный рост отмечен по Кыргызской Республике с 38,4% до 39,3%.
Соответственно выглядит система централизованного распределения таможенных пошлин уплачиваемых при пересечении границ Единого экономического пространства ТС. На долю России приходится 85,33 процента, Казахстан получает 7,11 процента, Беларусь — 4,55 процента, Кыргызстан — 1,9 процента, Армения — 1,11 процента.
Можно констатировать, что интеграционный проект не привел к провозглашаемому росту экономики стран-участниц. Сама история различных союзов на постсоветском пространстве, которых было уже больше десятка, показывает, что идея объединения вовсе не гарантируют экономического успеха. Дело не только в сырьевом характере экономики стран-участниц, но и многих факторах.
За последние десятилетия ситуация в мире изменилась достаточно серьезно. Ведущая страна ЕАЭС Россия, которая была призвана стать локомотивом интеграции, по-прежнему формирует основную часть бюджета за счет торговли энергоносителями и минеральным сырьем. Более того, она находится под давлением международных санкций и не может выступать в качестве серьезного и динамичного лидера.
В то же время Казахстан, претендовавший на роль регионального лидера Центральной Азии, резко сбавил темпы экономического роста. Изменение мировой конъюнктуры самым негативным образом сказалось на экономике страны, больной нефтяной зависимостью. Доход бюджета страны в январе-сентябре 2019 года составил более 7,7 трлн тенге против расхода в 8,5 трлн тенге. Таким образом, дефицит бюджет Казахстана достиг 813,1 млрд тенге, или $2,1 млрд. По статистике, данный размер является наибольшим среди стран ЕАЭС.
Можно сказать, что погоня за званием интегратора сыграла злую шутку с Казахстаном, настойчиво продвигающим идею ЕАЭС. Тем временем мир изменился настолько, что идея евразийской интеграции как стимула для развития превратилась в свою противоположность. Союз со временем стал объединением технологически и экономически отсталых недемократических государств, основным средством существования которых стала реализация энергоресурсов и минерального сырья. Иными словами, диктатуры не могут интегрироваться, а лишь вступать во временные союзы для достижения конкретных целей.
