На прошлой неделе министр иностранных дел Ирана Джавад Зариф посетил все пять стран, которые вместе с его страной присутствуют на Южном Кавказе. Хронология и необычная геометрия маршрута министра была не менее интересна, чем география. 25 января глава МИД Ирана посетил Баку и Нахичевань, затем полетел в Москву, после чего были Ереван, Тбилиси и, наконец, Анкара. Рискну предположить, что во время этого визита Джавада Зарифа не интересовали отношения с вышеперечисленными странами по отдельности, хотя, несомненно, взаимоотношения Тегерана с Москвой и Анкарой, являются самыми главными внешнеполитическими направлениями Ирана. Но на этот раз речь была о другом.
Тезис о том, что итоги второй карабахской войны изменили статус-кво на Южном Кавказе, давно стал общим местом. Изменения, конечно, есть, – России наконец-то удалось реализовать столь долгожданный «план Лаврова». Сценарий окончания конфликта, размещение военного контингента в Карабахе и планы по открытию новых коммуникаций в регионе позволяют Москве стать реципиентом региональных проектов, реализации которых она так упорно сопротивлялась в последние двадцать лет. Турция смогла впервые в своей новейшей истории громко заявить о себе в региональной политике, продемонстрировать новейшие образцы своего оружия и ещё более укрепить отношения со своим стратегическим союзником, главной опорой в регионе – Азербайджаном. А что же Иран?
Для Тегерана вторая карабахская война политически была полной неожиданностью. То есть в руководстве Ирана наверняка знали, что активизация боевых действий в Карабахе неизбежно, однако никаких политических действий они не предпринимали. Да и не могли предпринять, так как инструментарий иранского политического влияния в регионе весьма ограничен. Сейчас часто говорят о том, что, мол, Иран остался не у дел. Это не совсем так, хотя бы потому, что он никогда и не был при делах. Но вот не увидеть новых возможностей в сложившейся ситуации в Тегеране, конечно же, не могли, тем более, что эти возможности на поверхности.
Начнем с того, что, несмотря на то, что иранские власти, как и любые революционные власти в принципе, являются интервенционисткими. Любая страна, где население в основной своей массе исповедует ислам шиитского толка, является потенциальной легитимной целью для Тегерана. Причем здесь речь идет как об экономике, так и об идеологии. Последнее, пожалуй, даже важнее, так как Иран является классической идеократией, создавшей ещё в 1979 году уникальную модель теократической государственности – Исламскую Республику. При этом не стоит думать, что в Тегеране мечтают о территориальных захватах. Речь идет об экспорте модели и создании дружественных режимов. В этом смысле Азербайджан является для Ирана такой же «легитимной» целью, как Ирак, Саудовская Аравия или Сирия, хотя и, в силу целого ряда причин, не приоритетной. С Арменией, так же как и Грузией, Иран связывает географическая близость и общность истории, впрочем, это совсем не значит, что у Ирана нет политических интересов в этих странах. Более того, иранцы хоть и не громко, но достаточно активно работают «в поле», что нетрудно заметить на примере района компактного проживания азербайджанцев в Грузии Квемо-Картли.
Однако политика политикой, но все-таки рискнем предположить, что Джавада Зарифа во всех трех странах Южного Кавказа интересовали, прежде всего, экономические вопросы, точнее, вопросы логистической инфраструктуры.
Вот уже почти десять лет идут разговоры о железнодорожном коридоре Север-Юг из Ирана в Россию. Раньше, во времена Советского Союза, такой железнодорожный коридор существовал, и проходил он через все республики Южного Кавказа с точкой входа на станции Джульфа в тогдашней Нахичеванской АССР. Понятно, что после конца Советского Союза и начала армяно-азербайджанской войны данный коридор был закрыт. Вот уже почти десять лет как идут разговоры о строительстве нового варианта этого маршрута через Азербайджан. В Баку были очень заинтересованы в строительстве этой дороги, и даже выделили на это кредит Ирану в размере 500 миллионов долларов. Но в Тегеране по непонятным причинам тянули, а потом, когда согласились, случился Дональд Трамп, санкции, не говоря уже о Сирии, Ираке и прочих неприятностях.
На сегодняшний день ситуация следующая. Уже понятно, что мечты о шиитском коридоре – поясе стран, союзных Ирану – с выходом на Средиземное море через Ирак и Сирию, придется как минимум отложить до лучших времен. И не факт, что эти лучшие времена настанут. Иран находится под санкциями, и то, что в Белом доме Д.Трампа сменил Дж.Байден вовсе не означает, что эти санкции будут сняты в ближайшее время. Вернуться к ядерной сделке времен Б.Обамы будет сложно сразу по нескольким причинам. Во-первых, байденовская администрация не настолько похожа на администрацию времен Б.Обамы, как кажется на первый взгляд. Там на ключевых позициях находятся либерал-интервенционисты, как минимум, провозглашающие своей целью защиту демократии во всем мире. Кроме того, соглашение с Ираном наверняка будет носить пакетный характер, а это означает, что Тегерану, в какой-то мере придется поступиться своими позициями в Сирии и Ираке, что руководству в Иране будет сделать крайне сложно. Таким образом, недавний призыв Дж.Зарифа к новой администрации США к возвращению к ядерной сделке и нормализации отношений может так и повиснуть в воздухе. Кроме этого, следует отметить и то, что после убийства Касема Сулеймани политическая элита Ирана, вопреки прогнозам, не только консолидировалась, но и радикализировалась. Добавьте к этому тяжелейший социально-экономический кризис, в котором оказалась страна в результате санкций в условиях пандемии, и картина станет полной.
И вот в таких условиях у Ирана появляется шанс стать ключевым транспортным хабом между Азией и Европой. В этом тезисе вовсе нет преувеличения. Для того, чтобы в этом убедиться, достаточно посмотреть на систему транспортных коммуникаций в Передней Азии и Большом Ближнем Востоке. Во второй половине десятых китайцы в рамках своего мегапроекта «Один пояс – один путь» построили в Пакистане и Иране современную систему железных и автомобильных дорог. Кроме этого китайцы присутствуют и в крупнейшем порту Ирана в Персидском Заливе – Бендер-Аббас. При содействии Индии Иран модернизировал порт Чабахар, что в 2016 году было оформлено в заключении Чабахарского договора по созданию международного транспортного коридора между тремя странами (Иран, Индия и Афганистан). Таким образом, инфраструктурно Иран готов к роли транспортного хаба между самым большим рынком в мире (Европейским Союзом) и самыми крупными производителями – Китаем, Индией и Юго-Восточной Азией.
Для полноценного использования всего вышеперечисленного необходима совсем небольшая смычка через Южный Кавказ. Но именно здесь тесно переплетаются интересы региональных и мировых держав.
Давайте рассмотрим экономически оптимальный для Ирана маршрут. Это железная дорога через Нахичеванскую АО и Армению к грузинским портам на Черном море с продолжением в Одессе, Констанце и Бургасе, в зависимости от того, какой части Европы предназначен груз. Именно это и есть цель Ирана. Впрочем, политически у реализации данного проекта есть серьезные препятствия. Начнем с того, что Тегерану придется уговаривать Баку. Ведь в случае реализации данного проекта может быть поставлен под сомнение давний проект строительства железной дороги Астара-Решт, да и отношения между Азербайджаном и Арменией далеки от нормализации. Армения, конечно, заинтересована в таком варианте, однако не будем забывать, что железной дорогой в Армении владеет Российские Железные Дороги (РЖД), а приведенный выше вариант является прямым конкурентом северного маршрута через Транссиб. Кроме этого грузинские порты являются прямыми конкурентами недавно модернизированного россиянами порта Новороссийск.
Не меньше проблем и у Грузии. Во-первых, состояние железных дорог страны, мягко говоря, не соответствует современным стандартам перевозок, проблема, прежде всего, в менеджменте, хотя не только в нем. Во-вторых, строительство современного глубоководного порта Анаклия блокируется руководством страны. Интересным моментом является то обстоятельство, что в свое время американцы просчитали этот вариант, дважды не позволив Китаю стать главным инвестором порта Анаклия, и оставив контроль над строительством порта у себя. Ну и наконец, в своих решениях руководство Грузии обязательно должно будет считаться с мнением Вашингтона и Брюсселя. Так что тут Тегерану придется получить одобрение и от этих центров силы. Кроме того, реализация данного варианта требует очень серьезных финансовых ресурсов, которых сегодня нет – не только у Ирана, но и у всех участников проекта.
Конечно, возможны промежуточные варианты, например, присоединение к участку железной дороги, который будет проходить через Нахичевань на Карс, с последующим выходом на порт Измир. Тем более что у Турции есть современная система высокоскоростных железных дорог. Однако, грузооборот порта Измир достаточно скромный – 6 миллионов тонн, а географически его выгодно использовать, прежде всего, по направлению Южной Европы. Поэтому этот вариант, несомненно, будет реализован, однако он будет явно неполным.
Вариант строительства участка железной дороги Астара-Решт из Ирана в Азербайджан с последующим выходом на Россию и грузинские порты здесь не рассматривается, так как он не имеет прямого отношения к итогам второй карабахской войны, хотя и является вполне реальным элементом новой логистической конфигурации в регионе. Этот маршрут несколько длиннее, чем рассматриваемый выше, но политически он требует гораздо меньше согласований.
Джавад Зариф был очень осторожен в своих высказываниях во время визита, прекрасно понимая, что между странами, которые он посещает, существуют противоречия непреодолимой силы. В Азербайджане он поздравил руководство с восстановлением территориальной целостности, в Армении напомнил о том, что Иран – ближайший друг этой страны и подчеркнул важность территориальной целостности самой Армении. О чем говорил Зариф в Грузии, доподлинно неизвестно, сухой язык протокольных сообщений не дает возможности заглянуть в святая святых иранской дипломатии. Но можно не сомневаться в том, что Зариф говорил об интересах Ирана и о том, как было бы прекрасно, если бы Меркурий навсегда заменил Марс на Южном Кавказе. В том, что это было бы прекрасно, можно не сомневаться, но только вот обстоятельства непреодолимой силы преодолеть Джаваду Зарифу вряд ли удастся, несмотря на двух с половиной тысячелетний опыт иранской дипломатии.
Гела Васадзе, руководитель региональных программ Грузинского Центра стратегического анализа (GSAC)
