«ЦИАКР-Южный Кавказ» представляет интервью с директором Института Кавказа (Ереван), политологом Александром Искандаряном
Какой общий геополитический контекст решения США о Голанских высотах? Можно сказать, что это решение может стать прецедентом для Нагорного Карабаха?
Голанские высоты – чрезвычайно важные для Израиля территории. Важно, в частности, в военном смысле, так как высоты, фактически, нависают над Дамаском. Когда высоты принадлежали Сирии – арабам, северная часть Израиля постоянно обстреливалась. И в 1967 году Израиль смог их захватить. Кроме того, почти одна треть водных ресурсов Израиля берет начало с Голанских высот.
Население Голанских высот сейчас уже состоит, в основном, из евреев, а также из друзов – этноконфессиональной группы арабов, которые в отличие от арабов мусульман, служат в израильской армии. Для Израиля Голанские высоты имеют большое значение, именно поэтому Израиль их «аннексировал официально». Территория Западного берега реки Иордан и Сектора Газы находятся под управлением Израиля, но их Израиля не аннексировал. На части этих территорий действует администрация Палестины, другая часть находится под военной юрисдикцией израильтян. А в случае двух территорий – Иерусалим и Голанские высоты – Израиль говорит, что эти территории принадлежат ему. Иерусалим в виду сакрального значения этого города, Голанские высоты – стратегического.
Перенос посольства США в Иерусалим и решение признать Голанские высоты частью Израиля стали составными частями политики администрации Дональда Трампа. Здесь нет юридического обоснования – исключительно политическое решение. Потому что результаты войны 1967 года в мире не признаются в качестве основания, чтобы Израиль присоединил территории себе. Это контекст израильских выборов и победы Нетаньяху, это контекст личных отношений Нетаньяху с Трампом, это контекст поддержки США Израиля.
Если с этого контекста перейти на другие контексты, на мой взгляд, проблема имеет политический характер, а не юридический. Решение по Голанским высотам не может стать прецедентом для других конфликтов. Так не происходит. Если бы это было так, то после признания Косово, были бы признаны все остальные такого рода примеры, которые есть в мире, а их порядка пятидесяти. Из признания Косово более ста странами мира не следует, что они тут же признают Северный Кипр, Тайвань, Абхазию, Южную Осетию или Нагорный Карабах. Это так не работает, это не вопрос прецедента.
Разговоры о том, что если Голаны являются стратегически важными для Израиля, тогда Нагорный Карабах является стратегически важным для Армении, и должно произойти то же самое, что и с Голанскими высотами, – эти разговоры беспочвенные… Нет, не должно. Каждое конкретное решение обусловлено, прежде всего, политически, а не юридически. Оно касается конкретных взаимоотношений. В случае с Голанами имеем дело отношения США с Израилем, а не со всеми государствами. Прецеденты попросту так не работают.
… Еще в 1971 году Бангладеш после войны смог отделиться от Пакистана. Бангладеш признали, и у этого государства есть кресло в ООН. Но это никак не помогло другим непризнанным государствам.
… В 1993 году Эритрея стала признанным государством, но и это не стало прецедентом.
Голанские высоты также не могут стать прецедентом. Это было политическое решение. Решение Трампа – политическое, и оно не может стать последствием для других примеров. В общем, можно говорить, что международное право подвергается некоторой эрозии…
Когда вообще-то нельзя, но если очень хочется, то можно…
Насколько корректно сравнивать проблему Нагорного Карабаха с признанием Голанских высот?
Смотря, кто сравнивает. Если говорить о научной реальности, ученые сравнивают, так как сравнение – один из способов познания. Для понимания описывают явления, находят типические вещи, общие сходства и частности. Берутся разные конфликты, у которых есть отличия, но есть и сходства. Сравнивают, чтобы лучше понимать, но это то, что касается ученых.
Что касается права – право должно апеллировать универсалиями. Право говорит, вот это признается, а вот это нет. Если в праве нельзя убивать людей, но у государства есть монополия на насилие. Полицейский или солдат в ряде ситуаций может стрелять в человека. А частное лицо не может, у него нет такого права. Право – оно универсально, но политика влияет на право. И мы видим, что происходит нарушение вещей, которые, по сути, универсальны.
… И приходится объяснять, что, к примеру, Косово признали, потому что это был какой-то исключительный случай. Почему он исключительный, объяснить никто не может, но вот он исключительный. В мире тысячи территорий, обладающих стратегической важностью для разных государств. И если каждое государство будет эти территории захватывать по стратегическим причинам, в мире наступит хаос. Право – оно должно быть консервативным.
Но с другой стороны, право существует не в безвоздушном пространстве, а в мире, в котором разные решения принимают разные государства. И что делать, если решение принимает такая сверхдержава, как США? Приходится каким-то образом с этим сосуществовать, и мы видим, что многие государства мира не признали Голанские высоты. Позиции геополитических центров по этому вопросу отличаются. И получается, что существуют две реальности, одна – реальная, вторая – юридическая.
Очень многих государств в мире, на самом деле не существует. Таких государств, как Афганистан или Сомали, реально нет. А в праве есть. В ООН есть кресло, в котором сидит их представитель. Но само государство контролирует небольшую часть своей территории.
Бывают также удивительные случаи. До 1971 года Тайвань представлял Китай в ООН. То есть, признанным государством был Тайвань, а КНР, который занимает огромную территорию, не имел кресла в ООН. Сейчас наоборот. И это реальность, с которой надо считаться. Поэтому право пусть и медленно, но меняется. С одной стороны оно должно быть консервативным, но с другой стороны, наивно полагать, что право должно оставаться таким, каким было во времена наполеоновских войн. Происходят изменения, и то, что сейчас мы видим, часть этих изменений, – они происходят по политическим причинам. Меняется реальность в мире, и страны начинают вести себя иначе. Не так как это было во времена Холодной войны, например.
То есть, для признания Нагорного Карабаха нужны политические изменения?
Нужна политическая воля не по поводу проблемы непризнанных государств, вообще. Очевидно, что если бы Нагорный Карабах находился в сердце Европы, если бы в нем жили не 140 тысяч человек, а два миллиона, а беженцы были бы в европейских столицах, то с этим пришлось бы что-то делать. Как с Косово. Если бы в Нагорном Карабахе было бы столько же нефти, сколько в Кувейте, то с этим надо было что-то делать. И это не всегда хорошо, потому, что решение может быть как в одну, так и другую сторону. Непризнанных стран много в мире, и их проблемы не решаются десятилетиями.
Как это повлияет на ситуацию в Сирии?
Никак. Сирия, конечно же, не признает, что Голанские высоты принадлежат Израилю, но Дамаск это никогда и не признавал. С другой стороны сделать де-факто так, чтобы изменилась ситуация, Сирия не в состоянии. Она не была в состоянии это сделать и тогда, когда была единым государством. Такая попытка была осенью 1973 года в ходе арабо-израильской войны или войны Судного дня. Но никого серьезного изменения не произошло. После этого не было попыток. Сейчас Сирии не до Голанских высот из-за множества известных внутренних проблем.
Говорят о вероятности проникновения террористических групп из неподконтрольных правительству Сирии регионов, которые граничат с Голанскими высотами. Такое, наверное, может быть, но это не связано с признанием США Голанских высот. Если география позволят простреливать из Сектора Газа южные районы Израиля, то в случае с Голанскими высотами это сложно, так как стрелять приходится высоко.
Признание Голанских высот ослабит позиции России в регионе?
Не думаю, что признание Голанских высот скажется каким-то образом на интересах России. Потому что это, опять же, не сирийский вопрос. Сирия неспособна воевать с Израилем. Задачи такой нет. Вопросы касательно собственно Сирии и интересов России в этом государстве, не касаются той его части, которая вообще много лет де-факто никак не контролировалась сирийцами…
А Ирана?
Роль Ирана в Сирии достаточно серьезная. Но опять же, это про Сирию, а не про Голанские высоты.
Беседовал Тигран Петросян, специально для «ЦИАКР-Южный Кавказ»
